— Чего?
— Денег.
Это было уже слишком — поднявшись из-за стола, Самид, забыв о приличиях, коротко кивнул на дверь.
— Вы что, решили устроить рэкет по-родственному? Вон отсюда!
— А это ты зря так говоришь, — произнес Расул, подходя к столу.
— Это еще почему?
— Да потому, что мы с братом, конечно же, можем отсюда уйти… Только потом как бы не пожалеть тебе об этом, — закончил Расул.
— Побежишь следом и будешь умолять, чтобы мы вернулись, — поддакнул ему Назим.
Это было что-то новенькое — во всяком случае, Самид никак не ожидал такого поворота событий.
— Это еще почему?
— Да потому, что мы пойдем не на вокзал, а в полицию или в редакцию какой-нибудь газеты и там расскажем, чем на самом деле занимается твой якобы фонд помощи беженцам, — нагло сверкнув глазами, закончил Расул.
Да, такого удара Самид не ожидал. Медленно опустившись в кресло, он трясущимися руками прикурил сигарету.
Родственники молчали — теперь слово было за хозяином офиса.
— Чего вы хотите? — наконец спросил он, стараясь не смотреть в сторону вымогателей.
— Денег, — спокойно ответил Назим.
— Сколько?
— Ну, скажем… Еще несколько раз по столько же. Хорошо?
— На каждого? — теперь Самид был бы счастлив одарить каждого из негодяев-родственников, только бы их ни разу больше не видеть.
— Нет, дорогой, — сказал Назим, — так дело не пойдет. Этого мало…
— Сколько же вам надо?
На минуту задумавшись, Расул негромко произнес, морща лоб:
— Пять тысяч марок…
— Хорошо.
— Погоди, ты не дослушал… В месяц. И на каждого…
Тогда Самид проявил чудеса изворотливости — он молил, плакался, что бедный, заискивал, запугивал, но отшить нахальных родственников ему не удалось: Расул и Назим стояли непоколебимо.
Пришлось предложить компромиссный вариант — он взял обоих на работу охранниками.
— Подонки вы первостепенные и вымогатели первоклассные, — резюмировал Самид, немного успокоившись. — Хрен с вами, свиньи, буду я вам платить по пять штук… Только учтите — за каждый пфениг с вас жестоко спросится. Я не привык выбрасывать деньги на ветер…
Когда, получив требуемое, оба брата вышли, Самид, вызвав по селекторной связи Тахира, зашторил окна, закрыл массивную дверь на все замки и на несколько часов заперся с ним в кабинете…
* * *
На столе сиротливо стояла почти пустая бутылка. Сергей чувствовал, как его одолевает сон.
Подавив зевоту, он учтиво обратился к гостье:
— Вика, возьми в прикроватной тумбочке чистый комплект белья и постели себе в спальне, а я здесь лягу, — он указал на раскладной диван в гостиной.
— Хорошо, только можно я сначала позвоню? — спросила девушка.
Сергей выразительно взглянул на циферблат своих часов:
— Двадцать минут четвертого, скоро светать начнет.
— Я отцу, — пояснила Вика, — он, наверное, волнуется, где у тебя телефон?
— Сзади тебя, — Никитин указал на висящую на стене телефонную трубку.
Не успел до конца прозвучать первый гудок, как взволнованный мужской голос буквально прокричал:
— Вика, доченька, ты где?!
— Папа, не волнуйся, со мной все в порядке, — спокойно сказала Вика.
— Где ты? — Луценко на грани истерики продолжал допытываться. — Тебя похитили?!
— Успокойся, папочка, я у подруги. Утром приеду, обо всем поговорим, и больше не слушая его, повесила трубку.
Сергей улыбнулся, пытаясь передразнить ее:
— Я у подруги… учу уроки… а что ты ему завтра скажешь?
— Попрошу без попугайства, — обиделась Виктория и добавила:
— Что-нибудь придумаю.
— Ладно, это твои дела, — он не выдержал и зевнул, — давай спать.
Стоило Сергею прикоснуться к мягкой подушке, как он провалился в глубокий сон.
А к Вике сон не шел. То ли пережитый кошмар, то ли несколько часов забытья, когда Сергей напоил ее водкой, не давали ей уснуть.
Всякий раз ее мысли возвращались к Сергею, который спас не только ее честь, но и жизнь. Вика явственно ощущала нечто большее, чем простую симпатию к своему защитнику. Она чувствовала нестерпимый огонь в душе, который жег ее изнутри, толкая на решительные действия. Промучившись без сна еще некоторое время, она, сбросив с себя одеяло, встала и прошла в соседнюю комнату.
Сергей, подложив руки под голову, негромко посапывал. Его губы были плотно сжаты, на скулах проступили желваки. Покрытая многочисленными наколками грудь высоко вздымалась при каждом вздохе.
