— Здравствуете. Вы что-то хотели? — спросила женщина. Её глаза напряжённо впились в меня. Двое её спутников беспокойно и воровато заозирались.
— Здравствуйте. Я к Аркадию Борисовичу. Он приглашал меня. Я ему был срочно нужен. Он на почту мне сообщение написал.
— А когда? — на встречу мне поднялся самый старший из троицы. Невысокий рост, плюгавое телосложение сочетались в нём с наглым и провоцирующим взглядом. Казалось, что этот сморчок готов бесстрашно кинутся на меня с руганью и вытолкать прочь. Его колючие глазки внимательно и придирчиво пробежались по мне, составляя подробное описание.
— В конце позапрошлой недели.
— А-а-а, — облегчённо протянул сморчок. — Вы, наверное, не знаете.
На прошлой неделе Аркадий Борисович скончался. Сердце. Я сполз на ближайший стул. С ужасом я понял, что теряю нечто важное, что-то касающееся моей Евы. Горло сдавил тугой ком.
— Как так? Я не ожидал.
— Ещё бы. Мы тоже не ожидали. Аркаша в последнее время на здоровье не жаловался, но смерть не спрашивает, когда ей прийти. А у вас какое-то дело к нему было? Может мы сможем вам помочь?
— Я девушку разыскивал. Еву. Она пропала. Тихонравов гороскопы рассчитывал. Он сказал, что она жива. Но я нашел её труп. Я сначала в полиции был, а потом в больнице лежал. Я позавчера домой приехал из больницы на выходные и электронную почту посмотрел. Там было много сообщений от него.
— Так. Знаете, что. Вы езжайте пока домой, а я вам перезвоню если мы что-то найдём. Только вы телефон оставьте. Сморчок озабоченно почесал подбородок, а потом добавил:
— Я душеприказчик Тихомирова. Мы имущество описываем. Поймите правильно.
— Вы Тёша? То есть Артём? — поинтересовался я. Лицо сморчка вытянулось и приобрело выражение как у африканской маски.
— Да. Мы знакомы?
— Заочно. Аркадий Борисович с моего сотового телефона вам звонил.
«Мальчиков» заказывал. Женщина и мужчина недоумённо уставились на сморчка. Тот непринуждённо рассмеялся.
— Да, да. Было такое. Ему квартирантов нужно было пугнуть, которые не платили. Просил ему пару полицейских организовать для поддержки. Я неуверенно пожал плечами:
— Да. Вроде так.
— Вот старый пройдоха. Уникальным человеком был покойный. Умница, интеллектуал, талантище, но жадный, как Плюшкин у Гоголя. Это он с вашего мобильника звонил, чтобы деньги сэкономить. Вы не переживайте. Помогу чем смогу. Я молча написал на листочке бумаги номер моего сотового и протянул её Тёше. На этом мой визит в квартиру Тихонравова был закончен. Не солоно хлебавши я отправился домой. Я костерил себя на все лады. Ведь я каждое утро и вечер обязательно просматриваю свою почту, но после моего чествования я ни разу даже не удосужился наведаться в свой почтовый ящик. Я мог узнать от Тихонравова что-то важное. На душе скребли кошки, давило одиночество. Хотелось с кем-то поговорить, хотелось встретить понимание и участие. Уже дома я понял, что вчера не разговаривал с Лилей. Наверное, она заждалась моего звонка. Я набрал номер. Сначала мне было не по себе, но после того как я услышал Лилькин голос, все сомнения сошли на нет. Меня любили и ждали. Дочки наперебой пытались вытребовать себе трубку чтобы сообщить мне что-то важное. Оказывается, им подарили по котёнку. Мы раньше не планировали заводить животных, а девочкам Лиля не разрешала заводить питомцев, даже хомячков. Я понял, что так или иначе всё в жизни меняется. Поболтав с радостными девчонками и рассказав им, что же приехал домой из больницы, но ещё не выписался, я выслушал их восторги по поводу обновок, живых подарков и летнего отдыха у бабушки с дедушкой. Они не словом не обмолвились о том, что происходило в Москве. Оно и к лучшему. Пусть они забудут произошедший кошмар, я надеюсь, что сам тоже забуду этот ужас, и всё вернётся в прежнее русло. Когда дочки наговорились со мной, трубку взяла Лиля. Мы долго разговаривали. Судя по голосу настроение жены не стало лучше.
Наоборот, слова в трубке звучали всё более напряжённо.
— Максим, я не хочу возвращаться в Москву, — наконец сказала она.
— Я не смогу там жить после всего, что произошло. Я здесь дома.
