Несмотря на пронизывающий ветер, мне стало жарко. Я будто снова оказалась в битком набитом людьми штабе, услышала голоса тети Маруси и этого надутого Виталия Максимовича:
«– Пошла я Нинку искать, чтобы вставить ей по первое число. А она пьяная в сарайчике своем, где лопаты и метлы, валяется с сантехником нашим в обнимку… Узнаю, что обманули, своими руками придушу!
– Это нельзя так просто оставлять. Нужно показательно наказать несознательную гражданку…»
– Как зовут дворничиху? – спросила я, хотя уже знала ответ.
– Нинка это, детдомовская она, – подтвердила мои худшие опасения старушка, которая все про всех знала в этом дворе.
Значит, это двор, где живет тетя Маруся. И это та самая дворничиха, которая вчера намухлевала с подписными листами. На полученные из штаба деньги она купила выпивки для последней в своей жизни попойки. Не бывает таких совпадений! К тому же опять удавка. Осталось уточнить только одну деталь. И я рванула к месту преступления.
Его никто особо не охранял. Видимо, стражи порядка решили, что дело плевое: сантехник в пьяном угаре прикончил собутыльницу. Мертвое тело скрючилось в тесном сарайчике, дверь которого была распахнута настежь. Я заглянула внутрь. И увидела орудие убийства – черный шарф. А газетный обрывок валялся у порога со стороны улицы. Наверное, работник ЖЭКа пытался воскресить коллегу, тряс ее, вот и смахнул важную улику.
Я наклонилась и подняла намокшую от дождя бумажку. «Я за чистые выборы!» – значилось в ней.
Нет, сантехник здесь ни при чем. И это не пьяное самоубийство непутевой девицы. Это тот самый маньяк, который ни дня не может без новой жертвы…
– Слушай, невероятно, но, похоже, ты права! – взволнованно кричала Ритка в трубку на следующий день. – Я связалась со Стасом, сообщила ему о твоих подозрениях. Он сначала матерился, потом куда-то звонил, потом сказал, что готов взять тебя, Вик, к себе на службу. Они чуть не проспали это дело. Смерть пьющей дворничихи никого особо не заинтересовала. Ее собутыльник уже почти признался в убийстве. Местные опера умеют убеждать. Газетный клочок они не заметили. А когда ты им его показала, они только отмахнулись: мол, нечего всякий сор поднимать. Паспорта при себе у Нины Сидоровой не было, похоже, она его давно уже потеряла. Но черный шарф безошибочно указывает на почерк. Он такой же, он так же скручен и, по предварительному заключению экспертов, странгуляционные борозды на телах всех трех жертв совпадают. То есть их отработанным движением задушил один и тот же убийца.
– Рит, ты понимаешь, что это значит? – осипшим от волнения голосом спросила я. – Эту Нинку Сидорову наказали за обман с подписями. Какой-то фанатик честных выборов, как пить дать, не приемлет никаких махинаций. Не терпит их ни от штабов, ни от частных лиц. Но кто знал о том, что дворничиха схитрила? Кто был в курсе этой истории? Только тетя Маруся и все те, кому она это рассказала вчера при нас. Дальше ведь это не пошло, иначе был бы скандал в избирательной комиссии: там бы стали сомневаться, а не поддельные ли остальные подписи. Получается, что вчера в нашем штабе вместе с нами находился маньяк…
Как только я это произнесла, на меня напали. Внезапно и вероломно. Группой лиц по предварительному сговору. Трое на одну. Страх, холодные мурашки и икота. Да, набросились именно в такой последовательности. Сначала мои же собственные слова меня напугали до дрожи, а потом дрожь превратилась в икоту.
Еще бы! Обычно убийцы – где-то там. По тюрьмам сидят, лес валят в Сибири. Еще лучше, когда в любой момент от них можно избавиться, просто захлопнув книжку или выключив телевизор. Но быть с маньяком в одном штабе, в одной комнате. И – что самое ужасное – не знать, кто он. А значит, подозревать каждого и от любого ждать нападения. Ой, ик! Нужно срочно выбывать из предвыборной гонки…
Ритка не стала слушать мое паническое икание.
– Приезжай в штаб, здесь все обсудим, – сказала она.
– Ага! Пойти в логово зверя! – не пускал меня ужас.
За три дня я дважды видела смерть в лицо. И оно мне не понравилось. Преотвратнейшая, нужно заметить, морда. Не в моем вкусе. Если уж на что смотреть в этом стиле, то на посмертные маски из чистого золота. Те, что нашел Шлиман в Микенах, и теперь они хранятся в музее археологии в Афинах. Но я не в солнечной Греции, а на залитой осенним дождем родине. Ах, ик!
