На следующий день я познакомился с Билли. Как только Конкер и Тимми подавили приступы ярости, вызванные моим появлением, которое разрушило их планы на повышение, мы заключили негласный мирный договор. В поездках они болтали друг с другом, но не со мной — потому что я и не проявлял особого желания, но зато вполне мирно делили сандвичи, шоколад и работу. Билли же сразу дал понять, что с ним этот номер не пройдет. Для Билли классовая война была просто необходима, и на поле брани он был самый неустрашимый воин. Через пять секунд после нашего знакомства он стал точить клыки.
Знакомство состоялось в аэропорту Кембриджа в пять утра. Мы должны были переправить партию лошадей из Ньюмаркета в Шантильи под Парижем, и с погрузкой-разгрузкой и прочими формальностями день обещал выдаться тяжелым. Я поставил свою машину на стоянке и пока размышлял, как мы с Конкером и Тимми со всем этим управимся, подъехал темный «Ягуар» десятой модели, и из него вылез Ярдман. В машине были еще двое: неразличимый силуэт сзади, а на переднем сиденье Билли.
Ярдман вылез, потянулся, зевнул, поглядел на небо и наконец обратился ко мне.
— Здравствуйте, мой дорогой мальчик, — сказал он самым дружеским тоном. — Отличная погода для полетов.
— Весьма, — удивленно отозвался я.
Ярдман вообще-то не любил ни рано вставать, ни приезжать в аэропорт, чтобы пожелать нам счастливого пути.
Если возникали какие-то осложнения с документами, бывало, приезжал Серл, но не Ярдман. И все же на сей раз пожаловал он собственной персоной, в черном костюме, мешковато сидевшем на его худой фигуре. В холодном утреннем свете его пятнистое лицо выглядело особенно невыигрышно. Очки в черной оправе, как всегда, скрывали выражение его глубоко посаженных глаз. После месяца работы в его конторе и непродолжительных контактов, случавшихся несколько раз в неделю, когда я заходил за инструкциями, бумагами или зарплатой, я так и не узнал его лучше. В каком-то смысле его защитные барьеры ничем не уступали моим.
Сдерживая зевоту, он сообщил мне, что Тимми и Конкер получили отгулы и сегодня их не будет. Он привез с собой двоих конюхов, которые были только рады их заменить. Ярдман выразил надежду, что с новыми помощниками у меня не будет осложнений. Он сказал, что сам привез их, поскольку общественный транспорт не приспособлен для встреч в пять утра в аэропорту Кембриджа.
Тем временем с переднего сиденья выбрался первый пассажир.
— Билли Уоткинс, — кивнул в его сторону Ярдман.
— Доброе утро, лорд Грей, — сказал Билли, худощавый девятнадцатилетний юнец с круглыми и холодными голубыми глазами.
— Генри, — машинально отозвался я. Меня больше устраивало такое обращение, да и в нашей работе другие варианты выглядели менее естественно.
Билли холодно и с вызовом посмотрел на меня и повторил, выбрасывая слово за словом:
— Доброе утро, лорд Грей.
— Доброе утро, мистер Уоткинс.
Он сверкнул глазами и снова холодно на меня уставился. Если он надеялся сбить меня с толку и смутить, то сильно ошибся.
Ярдман с раздражением уловил возникшие трения.
— Я тебя предупреждал, Билли, — быстро начал он, замолчал и обратился ко мне: — Я надеюсь, вы не допустите, чтобы некоторая несхожесть характеров поставила под сомнение безопасность ценного груза.
— Ни в коем случае, — отрезал я.
Он улыбнулся, обнажив свои сероватые искусственные зубы. Я никак не мог понять, почему, имея средства на такую дорогую машину, как «Ягуар», Ярдман не мог раскошелиться на более естественно выглядевшие зубы. Это, безусловно, придало бы ему более респектабельный вид.
