БУПШ действует! - страница 12

Обо всем этом мне рассказал Назар Цыпкин, которого я застал в холодном подполе. Сменившись с поста, Главный Пират проявлял фотопленку. Я сидел с ним, пока не замерз, а потом мы вылезли на свет, и он, высоко поднимая руки над головой, просмотрел пленку, с которой стекала на пол вода. Просмотрел и сказал:

— Как у черта в животе.

Сразу послышался голос его бабушки из соседней комнаты:

— Назик, так не говорят.

Я давно понял, почему он хорошо знает, как надо правильно говорить. Если бы и меня дома поправляли после каждого слова, я бы тоже говорил все правильно, как профессор. А Назарова бабушка почти профессор. Все время сидит за своим столом и пишет научный труд. И поправляет Назара.

Это ему даже надоедает. Вот и сейчас он увел меня подальше от бабушки, в кухню, и я тоже взглянул на фотопленку. Она была совсем черная-пречерная, как будто Назар беспрерывно щелкал в подполе или снимал одну полярную ночь, даже без северного сияния. А я знал, что он снимал нас в яркий солнечный день.

— Передержка, — объяснил он и, взяв аппарат, повел меня за собой. — Давай сниму тебя с другой экспозицией. Надо, понимаешь, разную диафрагму пробовать. Светосила ведь тоже разная…

С тех пор как ему купили аппарат, он не сделал еще ни одного путного снимка, но все специальные термины говорить научился.

Мы охотно становились сниматься, поэтому и сейчас я послушно пошел во двор и встал около кустов сирени, у забора. Назар нацелился на меня ФЭДом, а я застыл не шевелясь. Но тут по голой ноге у меня заползала муха и стало щекотно. Я все-таки, не моргая, глядел в объектив, пока не стало совсем невтерпеж. Тогда я лягнул себя другой ногой — хотел ударить по мухе. А Назар в этот миг щелкнул. И, отведя аппарат от носа, сердито закричал:

— Что ты вертишься, как на костре! Кадр испортил.

Мне сделалось обидно — как будто без меня он этих кадров не портил. Но я не стал спорить и сказал, залезая поглубже в сиреневые кусты, где не летают мухи:

— Давай еще! — Только тут ветер качнул одну из веток, и она хлестнула по моему лицу. А он опять щелкнул. — Это же ветер! — сразу завопил я, боясь, что он рассердится, но он махнул рукой:

— Ладно, ходи без рожи, с одним туловищем.

— Неизвестно еще, будет ли и туловище, — съязвил я.

— Много ты понимаешь, — огрызнулся он и умолк: за кустами сирени, за забором, послышались девчоночьи голоса.

Назаров двор находится рядом с жигаловским, с Викиным. Так вот из Викиного дома вышли девчонки, и с ними тетя Варя, и какой-то черноволосый парень в очках, и еще одна девчонка в белом платье, с серьгами в ушах. Мы с Назаром сразу догадались, что эта с серьгами и есть вожатая Римма. Только плохо ее разглядели, потому что она повернулась к нам спиной, когда они все медленно пошли от крыльца.

Но то, что мы услышали и увидели, нас просто поразило.

— Не теряйте больше времени, — сказала тетя Варя. — Поскорее открывайте свой пост.

— Теперь откроем, — уверенно ответила Вика.

А Люська забежала вперед, загородила дорогу и громко сказала:

— Но это неправильно — выгонять ребят!

— Делайте, как лучше, — сказала тетя Варя. — Лишь бы был пост.

И, проводив всех за калитку, пошла назад к дому.

Мы с Назаром бросились со двора, чтобы узнать, о чем еще будут говорить девчонки и вожатая.

Люська и Маша-Рева шли по тротуару, а за ними — рядом с Риммой — шла Вика и сердито выговаривала Люське:

— Что ты хочешь, чего добиваешься?

Черноволосый очкарик в широченных брюках шел сзади.

Люська опять встала всем поперек дороги.

— Ну, давайте хоть поговорим с ребятами, давайте!

Вика-Жига засмеялась:

— Не хватало еще кланяться! Да мы действуем совершенно законно — с ключом. И у нас есть вожатая. А я начальник штаба. Вот сейчас же и пойдем. А если ты не хочешь, обойдемся без тебя.

— Вот-вот, — сказала Люська. — Это ты хочешь все делать без всех. Только зачем нужен пост, в котором никого не будет?

Вожатая прикрикнула:

— Перестаньте, в конце концов! Никак не думала, что вы такие недружные. — Она повернулась к Люське. — Не разводи смуту. Поспорила — и хватит. Мы не должны зависеть от неорганизованной массы уличных мальчишек. — Она первая двинулась по тротуару дальше, и все пошли за ней. Все, кроме Люськи.