Когда Хоббс перестал дышать, Эбботт наклонился и перекинул его тело через плечо — точь-в-точь, как не так давно перекинул через то же плечо мешок цемента. Хоббс повис, глядя перед собой невидящими глазами. Эбботт в последний раз взглянул на Клейна и поднял руку. Клейн сглотнул и поднял в ответ свою. Эбботт повернулся и отошел. Из безжизненных пальцев Хоббса выпал листок бумаги и, кружась, слетел в опустевший атриум. Эбботт со своей ношей вошел в темный прямоугольник двери и в полной тишине исчез из виду.
Эвакуация почти закончилась. Клейн прошел по атриуму и поднял сложенный вчетверо листок Хоббса. Тот был мокрым от бензина. Доктор развернул его: бензин размыл чернила, превратив написанные слова в сплошное грязно-зеленое пятно. Клейн с трудом разобрал только следующее:
…радости является на свет
…рождается для горя и бед.
Клейн сунул листок в карман и присоединился к Уилсону в конец очереди.
Двор был переполнен заключенными, а в воздухе то и дело раздавались команды из мегафона Клетуса и какого-то дурака полковника из военных, причем любой приказ непременно противоречил предыдущему. Вдоль линии главных ворот выстроилась цепочка солдат с примкнутыми к винтовкам штыками наперевес.
— Ну, это надолго, — протянул Уилсон.
Клейн кивнул. Впрочем, перспектива провести несколько часов, лежа на голом бетоне, нисколько его не пугала — наоборот, прельщала. Сквозь мельтешащую толпу он увидел спешащую сюда Девлин. Ее сопровождал Галиндес — рука на перевязи и розоволикий гвардеец, нервно тискающий дубинку. Когда Девлин заметила Клейна и Уилсона, лицо ее выражало безмерное облегчение.
— Ты жив, — сказала она.
— Поезжай домой, — ответил Клейн. — Здесь все еще опасно.
— Ты ведь даже не знаешь, где я живу, — возразила Девлин.
— Ничего, узнаю.
Она кивнула и улыбнулась:
— Да уж, пожалуйста…
Девлин повернулась к Уилсону:
— Хочу с вами попрощаться, Вихрь Уилсон.
Она немного неуклюже протянула руку, и боксер пожал ее. Что-что, а незаметно передать вещь из руки в руку Девлин явно не умела. Клейн украдкой взглянул на Галиндеса, но тот старательно смотрел на солдат, не проявляя ни малейшего интереса к происходящему рядом. Юный же гвардеец слишком сосредоточился на том, чтобы контролировать свой мочевой пузырь. Уилсон притянул Девлин к себе и поцеловал в щеку. Она отступила назад, а Уилсон протянул руку Галиндесу: его ладонь волшебным образом опустела. Галиндес обменялся с боксером рукопожатием.
— Счастливо, — попрощался Галиндес и, протягивая руку Клейну, добавил: — И тебе тоже.
Наступила неловкая пауза. Клейн был бы рад завалиться с Девлин на бетон, но на свете есть много более удобных любовных гнездышек, поэтому он ограничился поцелуем в щечку. К его изумлению, Девлин покраснела.
— Я лучше пойду, — засмущалась она.
Клейн кивнул.
Уилсону девушка сказала:
— На вашем месте я подумала бы о перемене карьеры: быть героем вредно для вашего здоровья…
Уилсон усмехнулся:
— Я обдумаю ваше предложение. — Он кивнул на Клейна. — Позаботьтесь об этом клоуне. Для белого он весьма и весьма хладнокровный парень…
Черт возьми, Клейн был польщен. Он все-таки хладнокровный парень! Расправив плечи, он выпятил было грудь, но тут же скрючился от боли в ребрах.
— Мама… — произнес он.
— Ничего, — сказал Уилсон, — я добавлю чаевых.
Девлин сжала на прощание руку Клейна, повернулась и пошла к воротам в сопровождении Галиндеса и солдатика-молокососа.
Уилсон и Клейн смотрели им вслед до тех пор, пока привлекательное покачивание бедер и затылок девушки не скрылись в толпе.
— Черт, — выругался Уилсон. — Здоровье меня особенно не беспокоит, а вот яйца уже посинели; я уж и забыл, что они могут так ныть…
— Ты абсолютно прав, — согласился Клейн.
Уилсон достал из кармана пачку „Кэмел“ и сунул сигарету себе в рот.
— Еще найдется? — спросил Клейн.
Уилсон пошарил в пачке, нашел там единственную сигарету и протянул Клейну. Они закурили.
Клейн затянулся и признался:
— Что бы там ни говорили, а курить чертовски приятно.
Уилсон молча кивнул. Они продолжали курить.
— Слушай, — заговорил Клейн, — я тут все размышляю, и у тебя спросить будет намного удобнее, чем у Девлин.
