САМЫЙ ЛУЧШИЙ СПОСОБ познакомиться с городом — побродить по нему пешком, но куда бы я ни пошел, везде в меня врезаются исландцы мужеского полу, причем без всякого намека на извинения. Чисто из спортивного интереса я начинаю безрассудно фланировать по главной торговой улице, пытаясь проверить, не найдется ли хоть один исландец, который захочет обойти меня, дабы избежать столкновения. Напрасно. Проблема особенно обостряется во время массовых ночных попоек — в четверг, пятницу и субботу. Создается впечатление, что полстраны считает своим профессиональным долгом надраться до беспамятства и шляться по улицам до, условно говоря, восхода солнца. Бары открыты до пяти утра, и неистовая энергия, с которой народ тусуется в них, сродни самой настоящей работе. Уже через несколько минут после входа в ночной клуб Boston я огребаю по полной. Сначала получаю удар от бородатого тролля, который, как мне сказали, возглавлял исландский хедж-фонд. Не успеваю прийти в себя, как на меня налетает пьяный ответственный сотрудник Центрального банка. То ли потому, что он пьян, то ли потому, что мы познакомились несколько часов назад, он останавливает меня и говорит: «Ми хотим сказать им, что наша про-блэма нэ в платожеспособности, а в ликфидности, но они нэ согласны», после чего ковыляет дальше. Именно так говорили Lehman Brothers и Citigroup: если бы вы дали нам денег, чтобы мы могли продержаться, мы бы справились с этим маленьким сбоем.
Нация, настолько крошечная и однородная, что все друг друга довольно хорошо знают, настолько отличается от привычного значения слова «нация», что буквально требует новое определение. Действительно, исландцы не столько нация, сколько одна большая семья. Например, подразумевается, что большинство исландцев исповедуют лютеранство. Если они не хотят принадлежать к лютеранской церкви, то должны подать заявление властям и выйти из нее. В то же время, заполнив соответствующий бланк, они могут начать исповедовать свою собственную религию и получить субсидию. Другой пример: в телефонной книге Рейкьявика абоненты указаны по именам, поскольку в Исландии всего около девяти фамилий, и они образуются присоединением «son» [сын] или «dottir» [дочь] к имени отца. Трудно понять, как такая система упрощает дело, поскольку и имен-то в Исландии, кажется, тоже около девяти. Однако, если вы захотите продемонстрировать свое незнание Исландии, стоит лишь обратиться к мужчине по имени Сиггор Сигфуссон «г-н Сигфуссон» или к даме по имени Кристин Петурсдот-тир «г-жа Петурсдоттир». Во всяком случае в любой беседе все понимают, о ком идет речь, поэтому вы никогда не услышите: «Какого Сиггора вы имеете в виду?»
Так как Исландия — это действительно одна большая семья, не стоит донимать исландцев вопросами о том, встречались ли они с Бьорк. Разумеется, они знакомы с Бьорк; кто же не знаком с Бьорк? И кто, если уж на то пошло, не знал Бьорк, когда ей было два года? «Да, я знаю Бьорк, — раздраженно отвечает на мой вопрос преподаватель финансов из Университета Исландии. — Она не умеет петь, и я знаю ее мать с детства, и они обе были сумасшедшими. От того, что Бьорк хорошо известна не только в Исландии, но и во всем мире, мое мнение о ней не изменится».
Преимущество жизни среди народа, который якобы представляет собой большую семью, заключается в том, что никому ничего не нужно объяснять — каждый знает все, что полагается знать. Я вскоре обнаруживаю, что, например, спрашивать дорогу здесь — абсолютно пустая трата времени (почти как у нас). Вам не только полагается знать, о каком-таком Бьорнйолфере идет речь в данный момент, но и то, в какой точке на карте вы находитесь. Два взрослых человека, один из которых банкир, работающий в трех кварталах отсюда, не могут объяснить мне, где находится кабинет премьер-министра. Трое других — в трех кварталах от Национальной галереи Исландии — понятия не имеют, как до нее добраться. Когда я замечаю сотруднице Национального музея, приятной женщине средних лет, что ни один исландец, похоже, не знает его местоположения, она говорит: «На самом деле никто ничего не знает о нашей стране. На прошлой неделе у нас были школьники, и учитель попросил их назвать исландского художника XIX в. Никто из них не знал.
