Лицо девушки задрожало. Но она овладела собой и стала у гроба. У входа в палатку звякнули винтовки часовых, словно отдавали честь. И опять тишина, бледный свет, сочащийся в маленькие оконца палатки, и не умолкающий ни днем, ни ночью шум набегающих на берег волн…
Хоронили Митю Никуленко перед вечером. Гроб, сменяясь, несли на руках офицеры и матросы. Торжественно и красиво звучал траурный марш. Звуки его далеко неслись над водой. Небо над сопками горело последними красками заката. Розовый отблеск уходящего дня лежал на их вершинах, и синие тени — у подножий. Над бухтой медленно кружил белый орлан.
И все это: догорающая в небе заря, темнеющая, похожая на подкову бухта, окруженная с трех сторон сопками, мерный шаг моряков и звуки траурного марша, — все было исполнено красоты и говорило о силе и непобедимости жизни, хотя человек и смертен.
Кончились речи, гроб опустили в могилу, и ружейный залп прозвучал, как последнее прощание: «Прощай, Митя! Прощай, верный друг!» Синицын смотрел на холмик свеженасыпанной земли и не замечал, что на глаза все время набегает влага.
После похорон капитан Пильчевский увел Макара Ивановича к себе. Катер, который должен был забрать отца и дочь, еще не пришел. Пильчевский и Макар Иванович сидели вдвоем, и перед ними, по стародавнему обычаю, стояло вино, чтобы помянуть умершего. Но они не пили.
Макар Иванович потерял сына здесь, младший сын капитана Пильчевского погиб в Севастополе… Оба они уже немолоды, жизнь давно перевалила через зенит и клонится вниз. Но, как и подобает мужчинам, они не говорили об этом, а говорили о войне, вспоминали другую войну, когда они были молоды и, как и их сыновья, воевали, не щадя себя.
Одна мысль не давала покоя капитану. Трудно было поверить, что сын Макара Ивановича, лейтенант Митя Никуленко, сильный и опытный таежник, мог оступиться и сорваться с обрыва, как новичок. Может быть, кто-то повинен в его гибели? Но кто? В бухте нет никого, кроме старого корейца, и тот переселился на Песчаный Брод. Неужто Пак-Яков совершил преступление? Зачем? Затаил обиду и хотел отомстить за то, что его выселили? Но почему месть пала именно на Никуленко? И способен ли хилый старик одолеть силача-лейтенанта? Наконец, если даже допустить эту мысль, почему Пак-Яков не скрылся и так спокойно, приветливо встретил пришедшего к нему Синицына? Все оставалось неясным, непонятным.
— Много, много чего было… — тихо сказал Макар Иванович, отрываясь от горьких дум.
— Да, Макар. — Так помянем добрым словом сыновей наших!
— Помянем, Павел, — еще тише сказал Макар Иванович.
Словно тень прошла по его обветренному, просоленному морем лицу.
Они опять молчали, и снова неторопливо текла беседа.
А в это время Синицын и Валя в ожидании катера молча ходили по берегу бухты.
Уже наступила ночь. Но в бухте было светло от луны, которая поднималась над Черной сопкой. По воде протянулась лунная дорожка, а сопка казалась темнее, круче, и на ней отчетливо вырисовывалась в лунном свете, будто вырезанная, скала.
Вдруг девушка остановилась, обернулась к Синицыну:
— Почему вы не дождались Мити? Ведь вы условились с ним ждать там? — Она показала в сторону Черной сопки.
Что мог ответить Юрий? Только то, что он допустил ошибку и что если бы он знал… Девушка, не дослушав, зашагала дальше. Синицын шел следом, подавленный сознанием своей вины, которая теперь, после ее слов, казалась ему еще очевиднее.
— Вы тоже думаете, что Митя сорвался со скалы? — спросила Валя.
— Не… нет, не уверен, — запнувшись, ответил Синицын.
— А что? Что с ним случилось?
— Я сам все время думаю об этом. Но как узнать?
— Неужели нельзя?! — страстно, почти озлобленно воскликнула девушка. — Столько людей… и никто не знает!
— Валя!.. — Синицын остановился, посмотрел ей в лицо. — Я узнаю. Даю вам слово!
Она не ответила, отвернулась и вдруг закрыла лицо руками. Плечи ее затряслись от беззвучного плача.
Тишину ночи нарушил звук мотора — шел катер.
Он подвалил к временному причалу. Из него вышли два человека. Одного Синицын узнал по его высокой, молодцеватой фигуре. Это был начальник погранзаставы Бурков. Прибывшие подошли к Синицыну. И лейтенант Бурков, четким движением поднеся руку к фуражке, спросил, где капитан Пильчевский.
