— Ну, тогда не могли бы вы меня до дома подбросить? У меня же сумочка осталась там, в кабинете, вместе с мобилкой…и ключами от квартиры! – Аня была готова разрыдаться прямо на месте. Она чувствовала себя такой беспомощной, словно ребенок, оставшийся на улице один. Девушка растерялась и просто не знала, что ей делать. Вернуться за сумкой было попросту невозможно – поликлиника кишела этими тварями, а домой попасть без ключей она не могла, даже позвонить своему парню не получалось – все номера были забиты в память телефона, а наизусть она ничего не помнила.
— Товарищ капитан, я сейчас, живо! – крикнула Юля, выскакивая из машины.
— А эта куда?! – воздел к небу руки Володин. – Тоже природа кличет?!
Не прошло и двух минут, как лейтенантша бежала обратно, неся в руках болтающийся из стороны в сторону кулек.
— Вот! – с гордостью протянула она пакет Ане.
— Что это? – удивилась та.
— Там кроссовки и кофта шерстяная. Марина из паспортного отдела всегда оставляет их в шкафу – у нее фитнес сразу после работы и домой заскочить она не успевает, вот и валяются кроссы там, а кофта Ирины Ивановны – на стуле висела… Я думаю, они не обидятся. – Довольная девушка снова заскочила в УАЗик, стараясь не замечать рассерженного Виктора, которому совершенно не нравилась перспектива таскать за собой беззащитную девчонку. Мало ему одной штабной бабы в отряде, а тут еще одна. Но Юлька то хоть свой человек – все ж как никак цельный лейтенант и приказов слушаться выдрессирована, а эта… Ох и намучаются еще с ней!
Медсестра живо натянула кроссовки. К счастью, размер ноги у неизвестной спортсменки Марины был не на много больше, чем у самой Ани, да и кофта пришлась впору, хоть и была немного колючей.
— Ну, так что, можно мне с вами?
— Садись уже! – махнул рукой Виктор, захлопывая дверцу. – Господи, ну за что мне все это?
Алёна Никитина в свои двадцать шесть считала себя женщиной неглупой, но сейчас она недоуменно уставилась на пикающий короткими гудками телефон. Толком ничего из сказанного мужем она не поняла. Лишь только слова " запрись и забаррикадируйся» крутились у нее в голове. По голосу мужа она тот час поняла, что это не дурацкая шутка, таким голосом явно не шутят.
— Муж? – поинтересовалась ее соседка Наташа, которая как раз заканчивала кормить второго из близняшек – то ли Сашку, то ли Степку. Сама Наталья их различала только по цвету пластмассы на пустышках, а уж Алёне два карапуза с черными, как угольки, глазами и вовсе были на одно лицо.
— Да. Сказал закрыть двери и никого не впускать. – Растерянно пробормотала Никитина, присаживаясь на кровать, сетчатое днище которой тут же провалилось под тяжестью девушки.
— В смысле? – нахмурилась соседка, вынимая опустошенную, но все равно довольно‑таки объемную грудь изо рта заснувшего младенца и пряча ее в бюстгальтер. То ли Сашка, то ли Степка довольно зачмокал пухлыми губками, насытившись вкусным и сладким молоком. Наташа аккуратно приподнялась, переложила сына в пластиковое прозрачное корытце для новорожденных и практически вывалилась из кровати. Сидеть ей было нельзя – при родах она очень сильно порвалась, и теперь у нее был выбор из двух альтернатив – либо стоять, либо лежать. Поэтому и детей она кормила либо лежа, либо расхаживая по палате, как юнит в режиме патрулирования.
— Сказал, что в городе какая‑то эпидемия…то ли бешенства… то ли еще чего‑то такого. Люди заражаются, потом кидаются на других. – Пожала плечами капитанша, а потом добавила полушепотом, как будто боялась, что это правда. – И это смертельно…
— А он у тебя часом не того? – покрутила пальцем у виска Наталья, включая электрический чайник.
Палата, не смотря на дешевый ремонт, была оборудована чайником, небольшим холодильником и даже телевизором, но его все равно никто не смотрел. А еще была эмалированная раковина – старая, советская и один на двоих пеленальный столик.
— Нет. Он у меня в милиции работает.
— А–а–а. Ну понятно! – скептически хмыкнула соседка.
— Я бы так не сказала, – задумалась Никитина. – Мой муж не отличается паникерством и буйной фантазией.
