После получения всех этих сведений у меня возник один громадный вопрос. Что делать? Мозг буквально щёлкал как арифмометр, перебирая все возможные варианты действий. Для Шерхана, застывшего неподалёку, моё пассивное молчание длилось всего несколько секунд, а для меня прошла целая вечность. Наконец, очнувшись с уже готовым планом действий, я посмотрел на Наиля, горько усмехнулся и сказал:
— Да, парень, опять мы с тобой попали в самую топку. Сон на сегодня, да и, наверное, на следующую ночь, отменяется. Придётся тряхнуть стариной, одним словом, сержант — включай форсаж. Ладно, дружище, давай, пока, упаковывай этого клиента и веди его в нашу эмку. Доедем до станции и сдадим его в особый отдел. Пускай его срочно отправляют в Белосток и там уже трясут дальше. А нам нужно заняться более важными делами. Ты понял, когда немцы собираются на нас напасть?
— Да вроде, он сказал — в 3-30.
— Это не факт. Склад они должны до 3-30 захватить — это да. А вторжение немцы должны начать после команды в эфире — "Дортмунд". Как думаешь, мог он нас обмануть?
— Этот хлюпик? Да не в жизнь!
— Ладно, старший сержант, примем его слова на веру. И время нападения 3-30 тоже примем, но как примерное. Во всяком случае, к этому часу нужно быть полностью готовыми. Всё, Шерхан, время пошло, давай, действуй. А я пока пойду, найду Бульбу, да и с Гавриловым нужно переговорить. А то, видишь, эта нежная интендантская душа не вынесла реалий жизни. Сбежал, сучёк, после первых десяти минут допроса.
Я хохотнул, хлопнул Шерхана по плечу и вышел из кабинета, который теперь стал очень напоминать собой камеру пыток. А что — решётки на окнах присутствовали, пол был забрызган блевотиной и испражнениями, воняло как в общественной уборной, да и сам подследственный имелся. Бывший щеголеватый капитан сейчас представлял собою жалкое зрелище. Лицо было всё покрыто соплями и кровавыми пятнами, форма, кроме сапог, висела лохмотьями, оголяя трясущееся мелкой дрожью тело. Но эту весёлость я нагонял на себя искусственно, на самом деле, на душе было муторно и очень тревожно.
Гаврилова мне искать не пришлось. Он находился на улице, рядом с дверьми в административное здание артсклада. Стоял и жадно курил "Казбек", по валявшимся невдалеке свежим бычкам было видно, что это далеко не первая выкуренная папироса. Да, видно интендант сильно переволновался и всё ещё находился в растерянности. Вся его привычная жизнь пошла под откос. Твёрдо очерченный в сознании мир рушился и двигался как каток, давя его представления о гуманизме, о правильности инструкций и вбитых в его голову принципах жизни.
Его состояние, казалось бы, должно и на других воздействовать похожим образом, внушать растерянность и подавленность. Но у меня его вид вызвал только злость. Я ни за что на свете не хотел поддаваться этому катку судьбы. Ещё в коридоре, прежде давившая на меня тревога и обречённость, испарились без следа. Засевшая в голове сразу после допроса мысль, — засесть в своих укреплениях и биться там с немчурой насмерть, а там хоть трава не расти, сменилась другой, — нет, надо растрясти этих бестолочей, таких как Гаврилов, будут тысячи. Они как трава поддаются любому дуновению ветерка и так же мгновенно сгорят в огне, распространяя своим бездействием пожар всё дальше. Нет, буду действовать, пускай глупо, нарушая все уставы. Пускай, неточны мои расчёты, но консультироваться не с кем, да и некогда. Нужно тушить пожар не только вёдрами одной моей бригады, а всеми брандспойтами 10-й армии, и если получится, то и всего округа.
Буквально за секунду после моего выхода на улицу, я принял окончательное решение — довериться своим инстинктам и действовать, как авантюрист. К чёрту все условности, буду ставить на психологию. Наверняка же, когда нарушена связь, вокруг начнётся бардак и беспорядок. Противоречивых сведений столько, что всё пребывают в растерянности и будут рады уцепиться за любые, более-менее разумные и последовательные распоряжения, идущие из Москвы. И эти распоряжения вряд ли вызовут сомнения, если будут звучать из бригады РГК. А, что? Я всем известен, как выдвиженец из Москвы. И, как шёпотом передавали мои хорошие знакомые, большинство высшего руководства 10-й армии уверенно, что я протеже самого Сталина. А уж то, что делами 7-го ПТАБРа занимался лично Жуков, известно всем. Особенно это было заметно, когда моей бригаде придали 9 танков КВ. Неслыханный случай, танки, которые по слухам распределял поштучно сам Сталин, направлены в артиллерийскую бригаду, пускай и РГК. Несмотря на противодействие со стороны округа, штаба 10-й армии и 6-го мехкорпуса, танки всё же оказались в бригаде.