Плоды моей новой деятельности я ощутил только, когда в восемь часов вечера доплёлся домой. Во-первых, меня встретила счастливая, светящаяся от радости Нина. Не дав даже снять сапоги, она потащила меня на кухню, где стоял празднично накрытый стол с бутылкой шампанского в центре. За ним уже сидел Бульба. Увидев меня, он, молча, пожал плечами и кивнул на Нину. Я повернулся к ней, которая, поймав мой взгляд, вдруг всхлипнула и бросилась мне на шею. Потом, прижавшись губами к моему уху, она тихо, чтобы не слышал Стативко, прошептала:
— Юрочка, я такая счастливая! Прости меня, но я до последнего времени в глубине души думала, что наш роман для тебя — это так. Просто я являюсь временной, походной женой для героя Финской войны. Но я была согласна и на это, лишь бы хоть немного побыть с тобой. Мне казалось, что все твои секретные задания, это сказки, чтобы заморочить мне голову. Но теперь я вижу, что была полной дурой, а ты действительно думаешь обо мне. И на самом деле выполняешь какое-то очень важное поручение самого Сталина. Совсем я убедилась в этом сегодня, когда ребята таскали полдня ящики с оружием и коробки с продуктами. А когда Тарас принёс мой паспорт с уже оформленной пропиской — я вообще была в шоке. Теперь, мой комбриг, я буду выполнять все твои поручения.
Поцеловав моё сокровище, я спросил:
— Нинуль, а зачем же всё это: шампанское, икра, балык? Да одной колбасы тут четыре вида! Мы же окопники, а не штабные крысы, и нам всё это не положено. А то разбалуемся, разомлеем, начнём дрожать за свои драгоценные жизни. К тому же, я запретил в своей бригаде пить водку.
— Черкасов, ты запретил пить водку, а это шампанское. Тем более, ты не в казарме, а дома, за праздничным, домашним столом с любимой женой. И вообще, прекрати пререкаться, у меня сегодня праздник, и здесь я главная.
Нина отстранилась от меня, смешно показала язык и добавила:
— Прописана-то в этой квартире только я!
Лицо у неё опять сделалось совсем счастливым, и она беззаботно рассмеялась. Я повернулся к Бульбе и, улыбаясь, произнёс:
— Ну, интендант второго ранга, что тут сделаешь? Будем действовать по принципу — что хочет женщина, того хочет Бог. Давай, Тарас, вскрывай этот "огнетушитель", будем праздновать явление новой москвички.
Наша весёлая посиделка затянулась до позднего вечера. Только без пятнадцати двенадцать мы с Ниной улеглись на нашей широкой, железной семейной кровати.
Благодаря этому вечеру, я безо всяких срывов выдержал ещё один день жизни бюрократа. И, судя по всему, в этой шкуре держался весьма неплохо. По крайней мере, прикомандированная к нам машинистка очень меня зауважала. Но, славу Богу, всяким мучениям когда-нибудь приходит конец. Предвестником такого избавления явилось появление в 16–0 °Cтативко. Он пришёл, чтобы посоветоваться со мной. А именно, бригаде предлагалось, не ожидая новой эмки с завода, получить не очень новую машину из гаража Наркомата обороны. Получить её можно было хоть сейчас. А что тут было думать? Война вот-вот ворвётся в мой дом. Какой тут, к чёрту, престиж, главное, чтобы машина выполняла свои функции хотя бы месяца два-три. А потом, или голова в кустах, или будем ездить на опелях, а может быть даже и на мерседесах. Молниеносно прокрутив всё это в голове, я сказал:
— Если предлагают, то нужно получать. Только пускай Шерхан досконально проверит её техническое состояние. Да и ты там по своим каналам разузнай историю жизни этого автомобиля.
— Да это я всё уже узнал. Машина хорошая, выпущена с завода недавно, на ней раньше возили генерал-полковника, но он оказался врагом народа и его расстреляли.
— Расстреляли… Ладно, всё равно берём, но только до тех пор, пока не получим следующую эмку, а на этой пускай возят кого-нибудь другого. Тарас, проследи, чтобы эту машину за мной не закрепляли.
— Понял, Юрий Филиппович. Значит можно брать Асаенова, и за автомобилем?
— Да, действуй, Тарас, а я ещё поработаю здесь.
Закончил я все дела только часов в семь. Последний час работал с большим подъёмом. Ещё бы, у выхода из Наркомата меня ожидал персональный автомобиль. Если бы не желание всё до конца доделать, чтобы здесь больше не появляться, я бы после звонка Шерхана с сообщением, что машина подана, немедленно сбежал бы из этого огромного, совершенно чуждого мне царства бумаг и постановлений.
