Будущее одной иллюзии - страница 21

«Ведь это звучит великолепно! Человечество, отказавшееся от всех иллюзий и благодаря этому способное сносно устроиться на земле! Но я не могу разделить Ваших ожиданий. Не потому, что я злостный реакционер, за которого Вы, может быть, меня принимаете. Нет, просто из благоразумия. Мне кажется, что мы поменялись ролями: Вы оказываетесь мечтателем, увлекаемым своими иллюзиями, а я – представителем требований разума, права на скепсис. Ваши построения кажутся мне основанными на заблуждениях, которые я, согласно Вашему же определению, имею право назвать иллюзиями, так как они достаточно отчетливо выдают влияние Ваших желаний. Вы основываете свои надежды на том, что поколения, в раннем детстве не испытавшие влияния религиозных учений, легко достигнут так страстно желаемого примата интеллекта над жизнью первичных позывов. Но это, пожалуй, иллюзия; в этом решающем пункте человеческая природа едва ли изменится. Если не ошибаюсь – мы о других культурах знаем так мало, – и сейчас существуют народы, вырастающие без давления какой-либо религиозной системы, но они не ближе к Вашему идеалу, чем другие. Если Вы хотите религию из нашей европейской культуры изъять, то это может совершиться лишь другой системой учений, а эта система с самого начала переняла бы все психологические черты религии: ту же – для самозащиты – святость, окостенелость, нетерпимость, тот же запрет мышления. Что-либо в этом роде Вам иметь нужно, чтобы справиться с требованиями воспитания. А от воспитания Вы отказаться не можете. Путь от младенца до культурного человека долог – слишком бы много человечков на этом пути заблудилось и не доросло бы своевременно до своих жизненных задач, предоставь их без руководства собственному развитию. Учения, применявшиеся при их воспитании, всегда будут ставить преграды мышлению более зрелых лет – точно так, как это делает религия, которую Вы в этом упрекаете. Разве Вы не замечаете, что у нашей, у каждой культуры есть неискоренимый врожденный недостаток, а именно, что на ребенка, живущего жизнью первичных позывов и обладающего слабым мышлением, она возлагает бремя решений, посильное лишь зрелому интеллекту взрослого человека? Но культура и не может поступать иначе вследствие вмещения многовекового развития человечества в несколько лет детского возраста, а побудить ребенка к преодолению поставленного перед ним задания можно лишь средствами аффективными.

Вот каковы перспективы Вашего «примата интеллекта».

«Теперь Вы не должны удивляться, если я заступаюсь за сохранение религиозной системы обучения как основы воспитания и основы совместной жизни людей. Это – проблема практическая, а не вопрос действительной ценности. Так как в интересах поддержания нашей культуры мы не можем ждать, пока каждый отдельный человек станет культурно зрелым – а многие и вообще никогда не созрели бы, – так как мы вынуждены навязывать подрастающему человеку какую-нибудь систему учений, которая должна действовать на него как предпосылка, недоступная какой-либо критике, то в этом случае религиозная система кажется мне из всех наиболее пригодной. И это, конечно, благодаря ее удовлетворяющей желания и утешающей силе, в которой Вы хотите видеть «иллюзию». Ввиду затруднительности узнать что-либо о реальности, даже ввиду сомнений, возможно ли это для вас вообще, мы все же не должны упускать из виду, что человеческие потребности тоже являются частью реальности и, кроме того, частью важной, частью, которая особенно близко нас касается».

«Другое преимущество религиозного учения я вижу в одной из его особенностей, к которой Вы, во-видимому, относитесь особенно отрицательно. Она дает возможность отвлеченных просветления и сублимирования, при которых может быть отброшено большинство того, что носит следы примитивного и инфантильного мышления. А оставшееся представляет собой сумму идей, которым наука больше не противоречит и которые она и не может опровергнуть. Эти преобразования религиозного учения, осужденные Вами как половинчатости и компромиссы, дают возможность избежать разрыва между необразованной массой и мыслителем-философом, они поддерживают между ними общность, столь важную для обеспечения культуры. Тогда нечего бояться, что человек из народа может узнать, что верхние слои общества «вообще не верят в Бога». Мне кажется, что я теперь показал, что Ваши усилия сводятся к попытке заменить проверенную и аффективно ценную иллюзию другой, не испытанной и безразличной».