То, что уцелело от полка, с наступлением ночи, когда угомонился самый настырный фашистский пулеметчик, ушло от пепелища своего военного городка, волею судьбы ставшего полем их первого смертельного боя. Много ли вообще бойцов от полка уцелело — этого капитан Исаев не знал, ему начальством только и было сказано, что он обязан временно принять под свое командование весь тот батальон, в который входила его рота; дескать, все другие командиры, еще вчера имевшиеся в батальоне, сейчас выбыли из строя. От батальона, еще утром полнокровного, ему досталось лишь шестьдесят семь рядовых бойцов и командиров отделений, двенадцать из которых были настолько поранены, что их надлежало нести на восток, а еще лучше, еще вернее — немедленно положить на операционный стол, чтобы, тщательно обработав раны, окружить полным покоем. Но ему предписывалось начать движение без промедления. Сначала к морю, еле слышно и успокаивающе шумевшему волнами, а потом берегом и обязательно через такие-то населенные пункты. Даже место и время встречи с главными силами полка ему было указано с точностью до минуты!
Капитан Исаев был глубоко убежден, что на войне, пока ее не познаешь до самой ничтожной малости, нельзя с такой точностью все планировать, да еще в условиях, когда противник диктует тебе правила игры. Но приказ был получен, он требовал безупречно точного выполнения. И, выслав вперед разведку, а вправо — охранение, капитан Исаев повел своих людей по указанному ему маршруту. Повел, хотя очень хотелось дать им всем короткий отдых: ведь весь вчерашний долгий день они были в горячем бою, за весь вчерашний долгий день не имели во рту и кусочка хлеба. Но только перед рассветом, когда с моря стали отчетливо доноситься орудийные выстрелы, капитан Исаев, выслав к морю разведку, остальным разрешил отдыхать. Едва прозвучала его команда, кое-кто немедленно опустился — почти упал на чуть сыроватую землю, а остальные столпились около капитана.
— Товарищ капитан, как же так, а? Выходит, отступаем? А уверяли, что обязательно малой кровью и могучим ударом…
Об этом же — и не раз за промелькнувшие сутки — уже думал и он, капитан Исаев. И днем, когда бомбы и мины рвались почти рядом, и недавно. Думать-то думал, а вот ответа не нашел. Такого, чтобы полную ясность в сознание внес. Что фашистские армии сильнее — мысли не мог допустить, Самое же главное — очень многое и предельно точно надо было знать, чтобы сделать правильные выводы. А что известно ему, капитану Исаеву, о положении на фронтах вообще? Или хотя бы только во всей Прибалтике? Он достоверно знает лишь одно: фашисты напали внезапно, вероломно…
Все это капитан Исаев без утайки и высказал в ответ на вопросы солдат. Может быть, с этого и начался бы долгий общий разговор, но тут прибежал один из тех, кого он посылал в разведку к берегу моря, и взволнованно доложил, что в море шесть фашистских катеров атакуют нашу подводную лодку, можно сказать, вовсе к берегу ее прижимают, на прибрежные пески гонят.
Не успел и команды подать, как все побежали к морю, лязгнув затворами винтовок и нескольких автоматов, подобранных на недавнем поле боя. Так к морю заспешили, словно могли чем-то помочь той подводной лодке.
Подводную лодку и преследующие ее катера увидели сразу, как только оказались на опушке леса, подступившего вплотную к песчаным дюнам. Чтобы не обнаружить себя, попадали на влажный песок. Попадали, а дальше что делать? Открыть огонь по фашистским катерам из тех двух станковых пулеметов, что прихватили с собой с недавнего поля боя? Конечно, можно было бы и так поступить, если бы те катера оказались поближе. Кроме того, не подумают ли подводники, услышав с берега пулеметные очереди, что и тут вражеская засада?
А подводная лодка, погрузившись в море по самую палубу, погрузившись так, что ее рубка казалась спинным плавником какой-то диковинной рыбины, ходко шла к берегу, отстреливаясь из двух пушчонок малого калибра, похоже — сорокапяток.
Капитан Исаев понял, что именно эти две пушечки и заставляют фашистские катера держаться на приличном расстоянии. Тоже мне, вояки! Да если бы катерами командовал он, Дмитрий Исаев, обязательно и самым полным ходом повел бы их на сближение с подводной лодкой; пулеметными очередями срезал бы орудийные расчеты, не прикрытые от пуль и осколков даже подобием какого-то щита, и взял бы ее на абордаж.
