– Как же вы выживали в таких условиях?!
– Как? – Фёдоров помолчал, – Финансово трудно, психологически – на грани невозможного, физически – совсем пропал иммунитет… Сидел без работы, перегонял автомобили из стран Западной Европы бандитам (они, эти наворовавшиеся богатеи, именовались „новыми русскими“), переводил с немецкого – на немецкий, налаживал и чинил или собирал персональные ЭВМ (они тогда, по-американски, именовались компьютерами)… Так и дотянул до оккупации, а когда америкашки - НАТОвцы истребили мою семью, отправился в прошлое: терять мне уже стало нечего, а стремление попытаться исправить ситуацию вышло на первый план… В целом, всё это стало шагом отчаяния в условиях безвыходности и всеобщего краха.
Директор института глянул в окно: на улице уже совсем стемнело, да и часы призывали завершить рабочий день и отправиться домой – жена видимо совсем его заждалась.
– Давайте закончим на сегодня, Пётр Николаевич! Поздновато уже. Что вы такой мрачный? Неужели только от моих рассказов?
– Вот, думаю, Алексей Витальевич, как себя вести… Секрет-то я , конечно же не выдам, но, понимаете – у меня теперь появился секрет от супруги – первый в семейной жизни секрет, к тому же – секрет тяжкий и, честно говоря, секрет страшный…
– Да, профессор Олялин, вы не вправе разглашать не только содержание, но и факт нашей с вами сегодняшней беседы. Но – поверьте: о факте беседы (но не о содержании!) рассказать вы потом сможете… Думаю скоро!
– Простите, не понял!
– Ничего, батенька, всё в порядке! Мы оттого и развели тут, в институте, „семейственность“, что тяжкий груз наших дел, нашей ответственности очень трудно нести одному… без нервно-психических расстройств. К тому же, семья, здоровая семья – не только основа здоровья государства, общества в целом, но и коллектива нашего НИИ… Расширять же круг допущенных к тайнам… В общем, спрошу сегодня у моей супруги: кажется проверка на допуск вашей жены близится к завершению. А вы не знали?
– Не подозревал даже!
– Ну, женщинам лицедейство от природы даётся легче, да и стрессоустойчивость у них выше нашей, мужской.
– Да, конечно! Теперь вспоминаю, как-то, месяца два – три назад она была почему-то необычно задумчива и озабочена. Озабочена, а мне сказала, что это связано с работой и ей бы об этом не хотелось говорить. Понимаете? Не „нельзя“, а „не хотелось бы“!
– Вот-вот! И вы поступите как-нибудь в этом роде! Только, пожалуйста, – не напоминайте ей о том вечере, что у вас с ней был три месяца назад! Рано ещё!
________________
Пронзительный звонок прервал сон Фёдорова. Пробуждаться было тяжко, да и не хотелось – слишком долго пришлось работать накануне. К тому же, сегодня воскресенье, так что поспать нынче подольше – вовсе не грех. Всё это пронеслось в полусонном сознании за то мгновение, пока Фёдоров, не раскрывая глаз, нащупывал кнопку будильника. Нажал на неё несколько раз, но пронзительный звон не прекратился.
– Это же телефон, – сообразил, наконец, директор только что созданного НИИ хронотроники и поднялся с дивана.
– Слушаю! – хриплым после сна голосом произнёс он в трубку.
– Привет, Алексей! Долго спишь! – раздался в трубке бодрый голос генерал-полковника Шебуршина.
– Как это – долго?! – возмутился Алексей Витальевич, – Леонид Иваныч, ты разве не в курсе, что я чуть не до утра был на работе: мы же монтаж заканчивали! – Фёдоров взглянул на мирно тикавший будильник, – Едва-то часа четыре всего и соснул!
– Ну, откуда мне знать! – возразил Шебуршин, – Что же – по-твоему, у председателя КГБ СССР и других забот нет, кроме как брать в разработку друзей, к тому же – своего первого зама по темпоральной безопасности!
– Ладно, товарищ председатель. Давайте конкретнее, – переходя на официальный тон и уже полностью проснувшись предложил Первый заместитель Председателя Комитета Государственной Безопасности, генерал-лейтенант и действительный член Академии Наук СССР директор НИИ хронотроники профессор Фёдоров, – Пожалуйста, поясните обстановку.
