— Эй, — Рональд задохнулся от неожиданности. — Они… они фотографируют нас — нашу вывеску, дом!
Крошечный фотоаппарат, который «Красный–один», прикрыв носовым платком, поднес к глазам, развеял сомнения. Да, за ними шпионят.
— Что вы предпримете дальше, сэр? — спросил он.
Хаббард–Джонс не имел ни малейшего представления о том, что предпринять дальше, но он прибегнул к своей обычной уловке:
— А разве вам не ясно, Бейтс?
— Э… значит, когда они уйдут, то есть если они уйдут, мы должны выследить их, они выведут нас к своей базе.
— Точно! Вы понемногу начинаете соображать,
— Благодарю вас, сэр, ох, черт! — Рональд замер в волнении. — Они уходят. «Красный–один»…
Но Хаббард–Джонса словно ветром сдуло. Украв чужой план, он незамедлительно приступал к его осуществлению.
Через мгновение он появился снова. Рональд не сводил глаз с улицы: а вдруг незнакомцы скроются.
— Сэр, они уже на середине переулка. Я пойду за ними.
— Нет, это моя обязанность, — отрезал Хаббард–Джонс. — Я проскользну потайным ходом. Где они сейчас?
— Сворачивают налево. Но вас они узнают, сэр.
— Не волнуйтесь, я замаскирован.
Рональд обернулся — на его шефе была мятая шляпа, темные очки и засаленный макинтош. В одной руке он держал старый парусиновый портплед, в другой — белую палку, с какими ходят слепцы.
— Им меня теперь не узнать! — прокричал он за дверью, и тут же послышался оглушительный грохот и отчаянный вопль. Должно быть, в спешке Хаббард–Джонс позабыл о коварстве шаткой колонки.
Октябрь был на исходе, но день стоял по–летнему ясный. Осеннее солнце ласково грело плечи Хаббард–Джонсу, который шагал по узким улочкам, стуча белой палкой. Оно не жалело своих лучей и для двух агентов Особого управления, расположившихся на травке в Сент–Джеймс–парке. На скамье неподалеку объект их слежки спокойно ел бутерброд — был обеденный перерыв.
— До чего будет жалко, если старика сцапают, — сказал один из агентов с неподдельным волнением.— Я к нему привязался всей душой.
— Точный, как часы, — согласился его коллега. — С ним никаких забот. Хочешь — пойди пропусти стаканчик или еще что, всегда знаешь, где он будет.
— Эх, если бы все такие…
Оба вздохнули, подумав, насколько у них обычно бестолковые и несобранные поднадзорные. На скамье старик Кроум достал серебряный перочинный ножик и начал преспокойно чистить яблоко. На коленях у него лежала раскрытая газета. И вдруг скамья зашаталась — рядом села толстуха лет сорока, крашеная блондинка, с битком набитыми хозяйственными сумками. Приятное одиночество Кроума было нарушено.
— Гляди–ка, он встал! Он никогда не ходит кормить уток так рано.
Агенты всполошились.
Оставшись одна, женщина, которая испортила Кроуму обеденный перерыв, рассеянно подобрала оставленную стариком газету и положила в одну из своих огромных сумок. Затем она устало поднялась и побрела по длинной асфальтовой дорожке.
— Видал? Вот так точно было показано в учебном фильме. И именно здесь, в этом парке. Он оставил ей газету с заданием.
Агент вскочил на ноги.
— Так оно и есть. Она его связная. Приказ, который они получили непосредственно от Бойкотта, был предельно ясен.
— Верно! Теперь он нам не нужен, идем за ней. Ты первый — передашь ее мне у выхода.
* * *
Хаббард–Джонс уже давно преследовал «красных». В целях конспирации нужно было переодеться, и он укрылся для этого в темном подъезде. Содержимое портпледа пошло в ход, и через мгновение Хаббард–Джонс (ни дать ни взять уменьшенная копия Распутина: войлочное пальто с капюшоном и длинная накладная борода) снова шел по следу. «Красные» спокойно шагали, не ведая, что за ними крадется переодетый сыщик. Хаббард–Джонс, в свою очередь, не замечал, что от него ни на шаг не отстает бдительный полицейский, у которого возникли на его счет немалые подозрения.
* * *
Кислятина Крэбб говорил по телефону, когда к нему в кабинет неожиданно ворвался Бойкотт. Начальник Особого управления обладал немалым жизненным опытом, поэтому он ничуть не смутился, увидев своего заместителя, хотя разговор шел именно о нем и был весьма нелестного свойства. Крэбб и бровью не повел и закончил, даже не изменив тона:
