Обыкновенная канцелярская кнопка выглядела марсианской «летающей тарелкой». Конусообразное жало, идеально заточенное, — ни дать, ни взять космическая антенна. Подсветка снизу усиливала впечатление «иноземности»: сильный свет тонким лучом пробивался ввысь, и казалось — гигантская кнопка висит на этом луче.
Неизгладимое впечатление производил дырокол. Вначале не поймешь, что за хитрое, сложное сооружение перед тобой, и только приглядевшись, вникнув в предназначение отдельных деталей, изумленно воскликнешь: «Да ведь это аппарат для производства дырок!»
А сколько всевозможных папок и скоросшивателей! С завязками и без завязок, с креплениями и без креплений, с приспособлениями и без приспособлений.
В прозрачном шкафу, для всеобщего обозрения, выставлен плод незаурядной выдумки: рабочий костюм бюрократа. Цвет — поразительно фиолетовый. Нарукавники с кружевами составляют одно целое с рукавами, вместо пуговиц — скрепки оригинальной конструкции. Сбоку, на пиджаке, на удобном месте, приторочена макательница для смачивания пальцев с целью быстрейшего переворачивания страниц.
— Самое интересное здесь, — Карл показал взглядом на небольшой металлический ящик. — Это мое детище. Явление изучаю, аппаратуру совершенствую. Для того, чтобы получить искомое сведение, необходимо информацию, нанесенную на эти карточки, — Карл извлек их откуда-то снизу, — поместить в отверстие. Включаем аппаратуру — раз! Нажимаем кнопку — два! И смотрим на экран. Сейчас мы синтезируем данные И. Кривая его способности оказать мне любую услугу чрезвычайно выразительна. Она напоминает крутой изгиб позвоночника, не правда ли?.. Самое трудное — сбор информации. Но при наличии соответствующей техники поисковые усилия сводятся к нулю… Обрати внимание на боковое свечение. Это контрольная граница, а точнее — предел, с которого началось развитие. И в нужную сторону… Кстати, с завтрашнего дня завожу карточку и на тебя. Ты мне представляешься крайне интересным типом. Предвижу: с тобой будет трудно, но увлекательно.
— Спасибо, — на всякий случай сказал я.
Карл выключил аппарат и с укоризной произнес:
— Ответ неполный и оскорбительный для моей особы.
— Спасибо, господин Карл.
— Возьми, Чек, на заметку. Хотя бы один раз в течение дня я должен слышать надлежащее обращение к себе. Ибо должен быть уверен в лояльности тех, с кем разделяю бремя службы. Но мы отвлеклись. Ты удивишься, Чек, если я скажу, что все служащие моего учреждения рвутся в музей, как ракета в космос. Я понимаю их и по воскресеньям разрешаю экскурсии. Разумеется, небольшими группами, под надежным присмотром. И представь себе, в первую очередь их интересует… Нет, не ломай голову, все равно не догадаешься. Их интересует… чернильница!
Давно я заприметил огромный стеклянный куб с округлым фиолетовым затемнением внутри… Сверху, начищенный до рези в глазах, возвышался колпак. Однако ничего сверхъестественного в этом экспонате я не обнаружил. Чернильница как чернильница. Да и в современном делопроизводстве она, образно говоря, вымерла, как в доисторические времена вымер динозавр и ему подобные гигантские пресмыкающие. Здесь, в музее, потомкам чернильницы был посвящен особый раздел, представленный набором укрупненных авторучек — от устаревших до последних новейших систем.
Карл поскреб по монолитному стеклу пальцем и подтвердил:
— Да, да, из-за этой чернильницы!
Я стал сосредоточенно рассматривать колпак, острые края стеклянного куба — Карл, если соизволит, сам объяснит повышенный интерес учрежденцев к данному экспонату.
— Здесь, — продолжал Карл, — есть одна тайна. — Карл наклонился и еле слышно прошептал мне на ухо слова, которым я не поверил.
— Души?.. Сотрудников?.. Не может быть! — отпрянул я.
— Запомни, — оскорбился Карл. — Я никогда не вру. Если я сказал — души, значит — души. Их можно даже увидеть невооруженным глазом, когда происходит переселение. Зрелище необыкновенное!.. Вместе с видимой, тенью переселяется и нечто невидимое. Нужны доказательства? Пожалуйста. Ну-ка, приложи ухо к чернильнице!
Ушная раковина ощутила прохладную поверхность стекла, и я услышал странную звуковую смесь — плач, смех, шепот, выкрики… В этом сплетении звуков было что-то необъяснимо жуткое.
