Н. Ф. Арендт, лейб-медик, хирург, член-основатель ложи «Святого Георгия Победоносца» во Франции, в русских оккупационных войсках /г. Мабёж/.
С. С. Уваров, министр просвещение член ложи «Полярной звезды».
М. А. Дондуков-Корсаков («князь Дундук»), председатель цензурного комитета, член ложи «Избранного Михаила».
М. Ю. Виельгорский (самый крупный русский масон того времени), до 1821 года 1-й Великий наместный мастер Великой провинциальной ложи, супер-префект капитула «Феникс», после 1821 г. Великий мастер Великой провинциальной ложи и префект капитула «Феникс».
В. Ф. Адлерберг, министр двора, член ложи «Александра к военной верности».
Г. А. Строганов (двоюродный дядя Н. Н. Пушкиной, сын крупного масона XVIII века А. С. Строганова), и К. Н. Бессельроде (министр внутренних дел) их масонство формально не установлено, но они, по логике вещей, должны быть масонами, поскольку Гекерен советовался с ними в самые ответственные моменты проведения операции по уничтожению Пушкина.
Доля участия этих (и других) масонов в истории с Пушкиным полностью ещё не установлена. Выяснить это — долг современных исследователей. Мы ограничимся лишь несколькими словами, характеризующими «работу» хирурга Арендта. О подозрениях на врачей, якобы не пожелавших спасти, Пушкина, уже упоминали современники описываемых событий. Так, например Станислав Моравский вспоминал, что «хотели даже броситься на хирургов, которые лечили Пушкина, доказывая, что тут был заговор и предательство, что ранил его иностранец и иностранцами же пользовались для лечения поэта». Так ли это? Безусловно, этот вопрос требует тщательного изучения в рамках того же решительного поворота следствия с ложного пути на истинный.
«Работа» и роль самого известного в то время хирурга Арендта, в частности, свелась к минимуму, которого, впрочем, было достаточно, чтобы раненый не встал. Приехал к Пушкину, лейб-медик и безапелляционно заявил, что рана смертельная, а потому всякое лечение бесполезно. Окружавшие столичное «светило» молодые врача (двое из них были акушерами) не посмели противоречить. Все опустили руки. В смертельном исходе Арендт заверил и самого поэта, тем самым, отняв у него даже самую малую надежду, которая, если б она была, может быть, дала раненому немного сил и веры, столь необходимой в таких случаях.
Впрочем, хирург (о хирургическом вмешательстве не было даже речи) был вынужден по настоянию других врачей применить к больному и лечение.
О т. н. «методах» лечения Арендта красноречиво сказал врач и пушкинист В. В. Вернесаев. «Пушкин был ранен в живот. Пуля раздробила ему крестец. в брюшной полости осколки кости давили на кишечник. В таких случаях первое требование лечения — дать кишечнику полный покой, остановить движение его опиумом, Между тем по совершенно непонятной причине лейб-хирург Арендт назначил больному клизму. Последствия получились, ужасные. Глаза Пушкина стали дикими и, казалось, готовы были выкатиться из орбит, лицо покрылось холодным потом, руки похолодели…».
Арендт, как и сам Геккерен, по сей день, ограждён от критики (мы уже не говорим об обвинении в том, что он «залечил» Пушкина) каким-то невидимым щитом, разбить который никто не решается. Подтверждением тому служат публикации последних лет, в которых апологетами хирурга выступили Б. М. Шубин и правнук лейб-медика А. А. Арендт.
История убийства Пушкина отнюдь не кончается 1837 годом. Как и подобает убийству века, оно повлекло за собой другие не менее загадочные смерти (как тут не вспомнить цепочку убийств, последовавших за расправой над президентом США Д. Кеннеди!).
В 40-х годах (точно дата не установлена) на охоте «от случайного выстрела» погиб секундант Дантеса бывший секретарь французского посольства в Петербурге д'Аршиак. Об этом сообщает В. А. Соллогуб. П. А. Вяземский говорил о французе, что это человек «учтивый и благородный», что он не был близок с Дантесом, будучи человеком, довольно серьёзным. Хорошо знакомый с ним граф В. А. Соллогуб писал, что «д'Аршиак был необыкновенно симпатичной личностью». Накануне дуэли, по словам Соллогуба, д'Аршиак всю ночь не спал и говорил, что «хотя он и не русский, но очень понимает, какое значение имеет Пушкин для России и для русских». А. О. Смирнова записала отзыв д'Аршиака о Пушкине: «Это был великий характер. Я не знаю русского языка, не читал ни строки из его сочинений, я только находил его остроумным и прекрасно воспитанным… Де-Барант (франц. посол
