Второй день их семерка прочесывает местность в поисках людей. Видели развалины. Они в таком состоянии, что разобраться в причинах, по которым их покинули, невозможно — перекрытия или рухнули, или перекосились настолько, что никакого доверия не вызывают. Бывшие поля наметанный глаз охотника с трудом отличает от непаханых территорий — заросли лесом, затянулись кустарником. А может быть, и не всегда различает.
Ни дымка, ни огонька. Даже старых кострищ и то ни одного не встретили.
— Привал. — Дим Укус подал сигнал остальным и все стянулись к нему. Повинуясь скупым командам, Тарас и Кузя разошлись на посты, наблюдать за окрестностями. Вода, дрова, котелок — обычные дела делаются легко.
— Что думаете, парни, где нам тут людей искать!
— На юг надо поворачивать, — подает голос кто-то справа.
— Значит, туда и повернем, — соглашается Дим.
Да уж. Нет ни одной зацепки, чтобы хоть что-то сообразить. Ни следа, ни намека. Так что говорить не о чем. И неважно, кто это произнес, и даже что он при этом подумал. Все устали и имеют право передохнуть.
На юг шли еще четыре дня. Не цепью, а короткой колонной, чутко прислушиваясь и поглядывая по сторонам. Ребята они крепкие, на ногу легкие, так что километров полтораста проделали.
Первым неладное почувствовал Джун. Он шел замыкающим, так что ему положено оглядываться. Бросил камушек в спину впереди идущего, а дальше сигнал прошел по цепочке. Горланить на охоте — последнее дело.
Залегли, сползлись в кучу.
— Птицы за спиной взлетели слева, — тихий шепот замыкающего прозвучал, когда вся семерка сползлась в одну кучу. И тут же расползлась, повинуясь жестам старшего, занимая указанные им позиции.
Минута, вторая, и показались люди, идущие по их следу. Безмолвная толпа бесшумно ступающих мужчин, женщин и подростков. Всего двадцать три человека, вооруженных палками и камнями. Подойдя к месту, где группа собиралась для совещания, остановились. Потом, жестикулируя и тихо ворча, столпились кружком, пытаясь по примятой траве понять, что тут делали преследуемые.
Идеальная позиция. В выставленные во все стороны спины полетели стрелки отравленных дротиков. Мужчина, шедший первым, раньше всех сообразил, что происходит неладное, и бросился бежать. Ничего страшного, хвостики инъекторов уже торчат у него из-под лопатки, так что за ним придут. Женщина с дубиной набросилась на Кузю, который оказался у нее на пути, но получила пинок в живот, и, сгибаясь от боли и отлетая назад, дотянулась концом узловатого сука до головы охотника.
Через нее перепрыгнул подросток и добавил камнем. Джун отбивается от троих, но, кажется, управится, а на Дима набегают сразу двое. Прыжок в сторону, и подножка — один упал. Второй уже бьет палкой, причем очень неудобно, тычком. Больно ведь по ребрам. А вот тебе в торец. Отдыхай.
Свалка коротка, яд быстро валит преследователей, и они затихают. Надо торопиться. Инъекции противоядия следует сделать быстро, а то окочурятся. И связывать, пока не пришли в себя. На все считанные минуты.
Того здоровяка, что убежал первым, нашли напоровшимся животом на сук. Видимо, яд лишил его способности соображать — так он крепко нанизался. Охотники просто воздержались от использования противоядия. Не жилец этот парень. Похоронили Кузю, расколотил ему голову тот камень. Вдребезги.
Перевязали свои раны, наложили лубки. Надо переходить на открытое место. Тут в зарослях переносчик не сработает. Вернее сработает, конечно, но так, что потом костей не соберешь. А до ближайшей подходящей поляны оказалось больше километра и вести пленников на их ногах никак не получалось — едва конечности получали свободу, как их владельцы принимались пинаться, брыкаться или лягаться. Увещевания не воспринимались, побои игнорировались. Так одну женщину забили насмерть, но она продолжала вырываться, пока была способна двигаться, а потом, после очередного удара затихла навсегда.
Оставшихся в живых перенесли привязанными к палкам, что было не то что тяжело, а просто мучительно, ибо висящие тела извивались и дергались, рыча, вереща и вопя. Что угодно, кроме даже слабого подобия членораздельной речи, вырывалось из их глоток. Иными словами, кроме использования необработанных камней и палок, никаких намеков на разумность этих людей отметить не удалось. Только, если считать их животными, то стайный инстинкт у них у них совершенно неестественный. При опасности первым убежал вожак, а остальные бросились врассыпную. Как-то не так себя ведут неразумные твари при опасности.
