Дирижабль, на котором в Столичное прилетел Павел Патрикеев со своей черной бригадой численностью в двадцать человек, был существенно больше «воздушного мешка», используемого барином для полетов в Питер. Заокеанский летательный аппарат имел длину пятьдесят пять метров при наибольшем диаметре двенадцать, то есть по закону Архимеда имел подъемную силу в четыре с половиной тонны. Учитывая, что сам он весил около трех тонн, можно догадаться, что и без всяких вариовероятностных талисманов он мог поднять как минимум десять человек и даже куда-то с ними улететь — правда, недалеко. Потому как приводился этот аппарат в движение электромоторами, а аккумуляторы в силу весовых ограничений там стояли весьма невеликой емкости. Но ведь еще в начале двадцатого века известный американский физик и изобретатель Тесла обосновал теоретическую вероятность получения электричества из атмосферы, а потом даже построил экспериментальную установку, которая почти работала. А в начале века двадцать первого американцы, насколько Патрик был в курсе, выделили что-то порядка пяти миллиардов долларов на реализацию этой идеи. Ну, а Патрикееву она, реализация, обошлась существенно дешевле, так как он умел искривлять поле вероятности. Однако, кроме архимедовой, дирижабль имел и дополнительную левитационную подъемную силу, построенную по принципу упорядочивания броуновского движения молекул, вроде того болта, который помог взлететь сначала жене Сергея, а потом и ему самому. Правда, такие талисманы получались недолговечными и работать могли только в течение двух недель после активации, зато сравнительно компактными и не очень сложными в производстве.
В общем, это был очень приличный летательный аппарат, но все-таки большой, и перебросить его на землю русичей в готовом к полету виде не представлялось возможным. Даже в полуразобранном виде он все равно не помещался на площадку три на восемь метров, то есть самую большую из тех, с которых до сих пор удавалось осуществить переброс. Ведь в Новый Орлеан девятнадцатого века его несколько лет назад протащили вообще полуфабрикатом, и потом два месяца местный народ потихоньку клеил обшивку. Так что Патрикеев еще примерно неделю экспериментировал с площадкой восемь на двадцать, переправляя в Спасск доски для строящейся там деревянной пирамиды наподобие той, что стояла около барского особняка в Столичном. Пару раз случалось самопроизвольное сокращение зоны переноса, и доски прибывали в Спасск в урезанном виде, однако Патрикееву удалось понять, из-за чего процесс шел наперекосяк, и имелась надежда, что при перебросе дирижабля подобного не случится.
Кроме того, опыты с большой площадкой дали еще один, несколько неожиданный результат. Во время очередного визита в Столичное к Патрику явился владелец мебельной фабрики, а с недавних пор еще и лесопилки, с коммерческим предложением, которое он начал излагать примерно так:
— Барин, послушал я тут рассказы мужиков, что в Спасске доски разгружали и пирамиду твою строили, и вот что подумал. Ведь русичи — они же наши, православные, и чего же им так мучиться! Самая дрянная табуретка стоит незнамо сколько, не у каждого и есть. А все потому, что там леса мало, да и мебеля делать тамошние мастера не шибко умеют. Даже слова «сервант» не знают! Дозволь, как в следующий раз туда отправлять чего будешь, и мне тебя сопроводить, а с собой захватить немножко товару. Пусть русичи посмотрят, что такое настоящая мебель, не из деревяшки какой паршивой, а из настоящей ДСП.
— Ага, — сообразил барин, — хочешь, значит, лично разузнать, без чего еще, кроме мебели, там мучаются русичи, и по каким ценам этим православным братьям можно помогать не закостенеть в дикости? А что, вполне достойная цель. В общем, переброс тебе обойдется в двадцать процентов выручки, что ты получишь здесь за привезенные оттуда товары русичей — ты же не их деньги сюда потащишь, понятно. Устраивает тебя такое, Кузьма Петрович?
