Оправдывать неуважительное поведение по отношению к человеку его особенностями или чертами характера – наверное, это очень по-человечески, но для социального взаимодействия нецелесообразно. Следует придерживаться правила: у людей есть чувства, и эти чувства я должен уважать, независимо от того, какими качествами обладает тот или иной человек.
Но именно такой пример мы часто и не подаем своим детям. Мы судачим о строгом начальнике, потому что он настоящий дракон. «Того, кто так себя ведет, всегда будут ненавидеть», – говорит человек в свою защиту. Зато детям запрещается обсуждать одноклассника, который пишет так медленно, что все остальные вынуждены его ждать. И если дети потом воскликнут: «Ну он и тормоз! Если он такой медлительный, то пусть не удивляется, что все его терпеть не могут и все его обсуждают» – мы наверняка скажем им, что неприемлемо травить человека за его медлительность.
Почему тогда в одном случае издеваться – это нормально, а в другом нет? Потому что начальнику, как вышестоящему «нужно уметь с этим жить», а в другом случае речь идет о детях? Повторюсь еще раз: дело не в особенностях конкретного человека, которые якобы оправдывают буллинг – таких особенностей не существует. Дело в чувствах, наличие которых мы должны признавать у каждого, о базовом уважении, с которым мы должны относиться к любому человеку, даже к тем, кто нас раздражает или является «не таким, как все».
Разумеется, я не обязан всех любить. Я даже имею право относиться к другим людям критически или негативно. Я хочу, чтобы мы, взрослые, взглянули на себя. Мы часто противоречим сами себе и требуем от детей поведения, которое сами не практикуем. С чего им потом придерживаться наших правил? Как-то нелогично. Например, однажды я стал свидетелем того, как мои коллеги, которые занимаются борьбой с буллингом, сами демонстрировали похожее на травлю поведение, когда сталкивались с другим мнением или неправильными на их взгляд действиями. Это значит, что буллинг применяется в борьбе против буллинга. Невероятно.
Вернемся к моему докладу в школьном актовом зале. Я выхожу на сцену и приветствую присутствующих. Несмотря на серьезность темы, настроение у всех хорошее. Я говорю о ситуациях, которые складываются на переменах на школьных дворах, и о том, как часто дети сталкиваются там с оскорблениями в свой адрес и бойкотом. Я задаю вопрос:
– Кто из вас знаком с подобными ситуациями?
Все поднимают руки.
– Кто из вас считает, что это плохо?
И снова все поднимают руки.
Я смотрю на первый ряд, подхожу к краю сцены и обращаюсь к группе, которая перед началом выступления цинично обсуждала участников телевизионного шоу.
– Откровенно говоря, меня это удивляет. Только что я случайно услышал ваш разговор. Вы болтали о конкурсантах, которые плохо выступили на телевидении. А теперь тянете руки вверх, показывая, что подобное поведение детей считаете тревожным звонком? Вы считаете себя вправе смотреть свысока и осуждать других, но при этом удивляетесь тому, что происходит на переменах в школе?
В зале звучат аплодисменты. Лица в первом ряду искажены яростью. Наверное, не слишком тактично отчитывать родителей перед всем залом, но мне было важно указать им на их противоречивое поведение. Я убежден, что с буллингом среди детей мы справимся лишь тогда, когда сумеем критически взглянуть на самих себя. Это задача всего общества – принимать и уважать друг друга.
А как же родители из первого ряда? Мне бы очень хотелось написать, что они задумались над своим поведением, что мои слова дали им пищу для размышлений. Но на деле все вышло не так: после доклада они пожаловались на меня директору. А директор в свою очередь поблагодарил меня за честность, потому что он и сам часто замечал среди родителей похожее на буллинг поведение по отношению друг к другу, и был рад, что наконец кто-то высказался об этом открыто.
А что вы вынесли для себя из этой главы?
