– Мозаику-пазл? – язвительно переспросил Пак-смен, удивленно поднимая бровь.
– Да, и я жутко собой горжусь, – заявила Шампань. – У меня на нее ушло всего девяносто четыре дня.
– Девяносто четыре дня? – снисходительно усмехнулся Паксмен. – По-моему, это довольно большой срок.
– Вовсе нет, на коробке было написано: «От трех до четырех лет», – торжествующе заключила Шампань.
На волне успеха всех этих передач начались переговоры о выпуске собственного ток-шоу Шампань.
Странно, рассуждала Джейн, что у широкой публики, не говоря про средства массовой информации, терпевшей столько лет Каприс, Тамару, Тэру, Норманди и Биверли, остались силы на еще одну взбалмошную светскую девицу – и все же это было так. Вероятно, пришла к выводу Джейн, дело в том, что Шампань сочетает в себе качества всех вышеперечисленных звезд. У нее внешность Каприс, класс Тэры, дерзость Тамары, одержимость делать покупки Биверли, и сейчас, судя по всему, она догоняет Норманди по части материального благополучия.
Как это ни странно, Шампань, похоже, никогда не встречала своих соперниц. У Джейн на этот счет было две теории. Или все старательно избегают ее, или, что гораздо вероятнее, Шампань чуть ли не каждый вечер встречается с ними в одном из шикарных клубов или ресторанов, но на следующий день начисто об этом забывает. Джейн наконец поняла, что означает выражение «память дырявая, как решето».
Но это обстоятельство нисколько не влияло на ее успех. Ни одна утренняя телепередача не обходилась без упоминания о Шампань; пошли разговоры о том, что ей предоставят честь торжественно открыть Уимблдонский турнир; появились даже слухи, что к ней проявила интерес администрация Музея мадам Тюссо.
– Надеюсь, это правда, – призналась Вэлентайну Джейн. – Быть может, от восковой фигуры мне удастся получить больше информации для своей колонки.
– В первую очередь, – сказал Джош, – нам нужен новый секс.
С этого заявления началась утром в понедельник летучка.
– Да что ты говоришь! – глупо улыбнулся Вэлентайн, разглядывая свои манжеты и поджимая губы.
– Вы меня прекрасно поняли, – отрезал Джош. – Я имею в виду, нам необходимо постоянно держаться в струе. Что нового в рок-н-ролле, что нового в черном, что нового в белом, вообще что нового. Где сейчас горячо, по-настоящему горячо?
– Ну, в первую очередь, у нас в редакции, – раздраженно заметил Вэлентайн. – От кондиционера совсем никакого толку.
В подтверждение своих слов он замахал пухлой рукой перед вспотевшим лицом.
Джош пропустил это замечание мимо ушей.
– Быть может, сейчас глупость становится умом? – продолжал размышлять он вслух. – А мужчины – это новые женщины? Стоять на месте – по-новому значит идти вперед? – Джош оглядел сидящих за столом. – Где Лулу? В мире моды тоже должно происходить что-то новое. Низкий каблук – это новая шпилька? Мини – новое макси? Нижнее белье – новая верхняя одежда?
– Лулу еще в кровати, – сказала Джейн, всего несколько минут назад разговаривавшая с редактором отдела мод. – У нее не сработал будильник – Помолчав, она язвительно добавила: – Значит, отсутствие – по-новому значит присутствие? Лежать в кровати – по-новому вставать?
– Бедной Лулу надо отдохнуть, – как всегда, поспешно встал на защиту редактора отдела мод Джош. – Ей необходимо отдохнуть. Бедняжка, она такая болезненная.
– Да что ты говоришь! – воскликнул Вэлентайн. – Впрочем, Лулу – единственный человек на свете, у которого, по ее собственному утверждению, в ушах вскакивали мозольные шишки.
– Заткнитесь, – остановил их Джош. – Давайте сосредоточимся на насущных проблемах. Что сейчас горячо, что в моде? Быть может, смерть – это новая жизнь? Жирные – это новые худые? А может быть, – он широко раскрыл глаза, словно оглушенный ходом своих блестящих мыслей, – рок-н-ролл – это новый рок-н-ролл?
В обеденный перерыв Джейн, войдя в закусочную, попыталась заставить себя съесть лишенный масла, лишенный майонеза и, самое главное, совершенно лишенный вкуса зеленый салат. Она заметила Вэлентайна, шушукавшегося в углу с Энн, заместителем редактора журнала «Блаженство загородного дома», ежемесячно призывавшего банкиров из Сити отправляться в глухую провинцию ворошить сено. «Блаженство» и «Блеск» были соседями по конюшне – оба журнала входили в один и тот же издательский концерн.
