Тэлли пронзительно вскрикнула. На девственно белом атласе подвенечного платья быстро расплылось ярко-алое кровавое пятно.
– Черт! – выругалась Тэлли. – Проклятье! Иголка впилась ей в палец. Конечно, очень мило, что Сол предложил расшить свадебный наряд родовым узором Венери – оленями и зайцами. Однако на практике все оказалось не так просто. Зайцы получились похожими на хомяков, а оленьи рога напоминали телевизионные антенны. Сказать по правде, она никогда не была сильна в вышивании гладью. К тому же сейчас, когда начались съемки, ей приходилось, как в заточении, торчать в спальне.
К счастью, кровавое пятнышко оказалось не таким страшным, как показалось вначале. Оно осталось на внутренней стороне рукава, так что, если во время церемонии держать левую руку прижатой к боку, никто ничего не заметит. Впрочем, в любом случае никто ничего не заметит. Сол настоял на том, чтобы все обошлось одной быстрой гражданской церемонией, а это значит, кроме жениха и невесты, на свадьбе никого не будет.
Тэлли снова вонзила иглу в атлас, полная решимости глубоко похоронить все мысли о пышной церемонии в фамильной часовне Венери, о которой она мечтала с детства. О цветах мистера Питерса, застывшего бок о бок рядом с миссис Ормондройд. И о материнской фате, но, увы, не о фамильной диадеме. Последняя была продана давным-давно, покрывая последствия не слишком удачного вечера в Монте-Карло.
В любом случае от фамильной часовни пришлось отказаться еще неделю назад, когда обрушились пилястры ведущей к ней галереи. Тэлли, осмотрев место трагедии с красными от слез глазами, вынуждена была признать, что они с Солом не смогут скрепить свой союз там, где сочетались браком многие поколения ее предков.
– Такая жалость, – сказала она. – Четвертый граф венчался здесь как минимум с тремя женами.
– Что он сделал с первыми двумя? – клацая зубами от холода, выдавил Сол.
В часовне, как и в остальной части дома, несмотря на палящий летний зной, царила арктическая стужа.
– Кажется, они умерли при родах, – неуверенно ответила Тэлли. – Потом был пятый граф, – просияв, добавила она. – Он тоже женился здесь. Бесшабашная была голова. Отправился в свадебное путешествие вместе с женой и любовницей.
– И как к этому отнеслась его жена? – поинтересовался Сол, кутаясь в свитер.
– Насколько я помню, сошла с ума и умерла от дифтерии.
– Что ж, – заметил Сол, у которого по-прежнему зуб на зуб не попадал, – в таком случае, кажется, мы поступаем правильно. Судя по всему, сочетаться браком в этой часовне – худший из возможных способов начать совместную супружескую жизнь. Так что оно и к лучшему, что пилястры обвалились.
«Если бы все ограничилось только пилястрами», – с тоской подумала Тэлли. Казалось, весь дом напряженно застыл, готовый рухнуть в любой момент. Каждый вечер перед сном Тэлли осматривала лепнину, с отчаянием отмечая, что потемневшая позолота, облупленная и покрытая пятнами, срочно нуждается в реставрации. Утешения не приносил и вид потрескавшихся консолей, и щербатые барельефы. В многочисленных подпорках тоже не было ничего радостного. Единственным светлым пятном для Тэлли было то, что ей больше не приходилось чувствовать на себе осуждающие взгляды Предков. Взбешенный и напуганный, Сол приказал снять все портреты со стен несколько недель назад после того, как очередная попытка третьего графа вырваться на свободу едва не стоила ему жизни.
– Нечего жалеть об этих старых угрюмых рожах, – заметил Сол, наблюдая за тем, как еще не уволенный мистер Питерс оттаскивает негодующих и возмущенных Предков в кладовку.
Вздохнув, Тэлли уронила шитье на колени. Куда запропастился Сол? Добрых полчаса назад он сорвался с места, заявив, что услышал внизу какой-то подозрительный шум. Тэлли ощутила укол ревности. Что-то подозрительно похоже на Шампань Ди-Вайн. Пусть она провела последние дни, не отрываясь от наперстка и иголки, но все же ей было прекрасно известно, что бывшая подружка Сола присутствует на съемочной площадке. Этот факт не укрылся бы от любого человека с нормальным слухом, оказавшегося в радиусе четырех миль от «Маллионза».
