– Но вы ведь поругались?
– И что? Она же была моей невестой. Неужели я мог позволить кому-то так откровенно с ней флиртовать?
– А что мама?
– Обозвала меня неуравновешенным и невоспитанным чудовищем и сказала, чтобы я держался от нее подальше.
Я хихикнула.
– Ты послушался?
– Вот еще, – отец фыркнул. – Уже через четверть часа нас застукали за поцелуями на террасе.
– Так страсть к нарушению правил мне передалась по наследству, – уже откровенно смеясь, констатировала я.
– Ну что ты, это просто недостатки слишком мягкого воспитания, – шутливо парировал отец.
В просторном холле второго этажа, откуда дебютантки должны были спускаться по широкой лестнице в главный зал, уже собрались все участницы в сопровождении женихов, братьев или отцов. Я в очередной раз поздравила себя с удачной идеей выбора цвета платья. Среди девушек, одетых во все оттенки кремового и бледно-розового, я смотрелась как яркая птичка, случайно залетевшая в одноцветную стаю.
Девушки встретили меня не самыми ласковыми взглядами. По крайней мере, Дейдра, стоявшая в компании Вальтана и Микаэлы, точно была готова испепелить меня на месте. Но какое это имело значение? Ведь мне предстояло открывать парад дебютанток и первой спуститься по лестнице к гостям бала. Так что ядовитые стрелы бывшей подруги больше не способны были меня задеть или ранить.
– Прошу занять места согласно очередности, – раздался голос распорядителя.
И когда мы с отцом подошли к верхней площадке лестницы, по залу разнеслось громкое, торжественное:
– Александр Дамиан Торн имеет честь представить свою дочь – Юную Госпожу Карину Анабеллу Торн!
Зазвучала негромкая величественная музыка, и мы плавно двинулись вниз по широким беломраморным ступеням. На меня обрушилась лавина света, блеска и негромких разговоров, сливающихся в один непрерывный гул. В зале собрался, кажется, весь высший свет Латгардийской Республики. И сейчас взгляды присутствующих были устремлены только в мою сторону.
Включая и Себастьяна Брока.
Его я увидела сразу. Верховный судья был одет в черный парадный костюм с золотой вышивкой, подобной той, которая украшала его мантию. На лице Себастьяна застыло привычное ледяное выражение, смешанное со скукой. Под руку с ним стояла Ардения.
Когда мы на мгновение встретились с ней взглядами, на лице женщины проскользнула торжествующая улыбка.
Сердце болезненно сжалось, но я тут же взяла себя в руки. Я – Кара Торн! И пусть где-то там, в глубине души, мне больно и обидно, но даже не надейтесь, что я себя выдам.
К Хаосу тебя, Себастьян Брок! К Хаосу всех!
Никто, слышите, никто не испортит мне этот бал! Он мой!
На лице заиграла легкая улыбка. Я заскользила взглядом по залу, выискивая знакомых и одаривая приветственными кивками. Среди них, кстати, совершенно неожиданно оказался и Сайрус. Причем отсалютовавший мне бокалом с игристым вином парень был в парадном мундире, выполненном в цветах клана Дантерри.
Затем обнаружился Андре Травесси. Поймав мой взгляд, Старший следователь повторил жест Сайруса.
Но без ложки дегтя эта церемония обойтись, конечно, не могла. Это я отчетливо поняла, когда буквально кожей почувствовала собственнические флюиды Роберта Тунгорма, стоявшего в компании своих родителей. А вот Джеральда не было, хотя именно его как раз очень хотелось видеть.
Я изнывала без новостей о Лилиан и планировала сегодня расспросить о ней Джеральда Тунгорма. И теперь с некоторым разочарованием оглядывала зал, в надежде, что мужчина просто отошел от своей семьи.
После того, как по лестнице сошли все участницы сегодняшнего вечера, распорядитель объявил начало танцев.
Первый танец по традиции дебютантки танцевали с сопровождающими. Кружась в медленном вальсе, я отметила, что отец, оказывается, еще и танцует прекрасно, двигаясь легко и изящно.
Даже жаль стало, что мелодия так быстро стихла. Тем более по традиции следом шло интервью с дебютантками. А уж на такое мероприятие, как церемония Юной Госпожи, старались попасть журналисты всех известных изданий.
– М-да, – отец удивленно изогнул брови, глядя мне за спину. – Что-то их многовато.
В недоумении я обернулась и узрела застывшую в нетерпении толпу людей с микрофонами и магокамерами в руках. Человек десять, а то и пятнадцать, смотрели на меня с видом стервятников, готовых при первой же возможности наброситься на потенциальный обед. И, судя по эмблемам, приколотым к лацканам костюмов и вечерних платьев, на меня «слетелись» все скандальные издания, да и не скандальные, впрочем, тоже.
