” то есть не разрешал себе, как военному человеку, почувствовать свою индивидуальность. Поэтому всю жизнь воспринимал себя как винтик, который исправно работал в отлаженной машине.
Понимаете, я не задумывался над тем, что могу быть человеком, у которого есть право выбора. Ведь для того, чтобы работать (и хорошо работать), нужно жить. А жить нужно как все, не выделяясь на общем фоне. Нельзя быть в армии белой вороной, особенно в авиации. Что мне было делать? Ведь моими первыми кумирами были летчики-фронтовики еще той, большой, Отечественной войны. А уже потом моими наставниками стали те, кто раньше меня оказался в Афгане. Многие из них дрались в небе над Египтом и Вьетнамом, воевали в Африке. Все они ~~ люди грамотные, с богатым летным опытом, бесстрашные, любящие небо и жизнь. И, как правило, все пьющие. Я за честь для себя считал возможность с ними выпить. Представить себе, что все эти рюмочки, чарочки и стаканчики доведут меня почти до края пропасти, я просто не мог.
Только теперь, прочитав Ваши разъяснения о тех биохимических изменениях, которые вызывает в организме человека алкоголь, о том, что это за болезнь такая – алкоголизм, я с ужасом понял, почему большинство “дедов” авиации, которых я знал, так и не дожили до 60 лет. И осознал, что, если не предприму самых серьезных шагов для избавления от зла, это в скором будущем ждет и меня. А ведь на всех так называемых корпоративных встречах ветеранов мы всегда пили первую – за встречу, вторую – за авиацию, третью – за тех, кого уже нет с нами, за память о них, а четвертую – за то, чтобы как можно дольше прожили все присутствующие. Какой самообман! Выходит, что тем самым мы, наоборот, приближали свою встречу с теми, кто уже ушел в мир иной.
Вот почему, обращаясь сегодня к Вам за помощью, я четко осознаю, на каком расстоянии нахожусь от той черты, где третья – за меня. А все увиденное, услышанное и прочитанное благодаря Вам, уважаемый Доктор, только укрепило мое решение завязать. И не на пять лет, а на все отпущенные мне годы! До самой гробовой доски.
Ну а теперь, когда немного облегчил душу этим вступлением, буду загибать пальцы. Хотя согласно народной мудрости сжатый кулак гораздо эффективнее раскрытой ладони.
Позиции первого и второго пальцев
Впервые я попробовал алкоголь в 14 лет, в канун 9 Мая. Мы с другом где-то раздобыли бутылку водки, сока и чего-то заесть, чтобы от нас не пахло, когда вернемся домой.
То первое ощущение от выпитого до сих пор помню. Возникло чувство веселости и понимания чего-то такого, что раньше казалось простым, обыденным, а теперь стало каким-то особенным, имеющим смысл. Поэтому мы тогда стали рассуждать о войне, выпили за павших и т. д. В общем все как у взрослых. Потом я встал, точнее, попытался встать… Меня зашатало. Это нас страшно развеселило. И мы стали ходить по прямой с закрытыми глазами. Так мы пытались определить, пьяны мы или нет. Все это сопровождалось хохотом и всякими бранными словечками. Не помню, допили мы до конца эту поллитровку или нет, но в какой-то момент, открыв глаза, я понял, что меня кидает из стороны в сторону. Настоящий “вертолет”. Меня стало рвать без остановки. Наверное, я выпил больше моего друга, так как он бегал для меня за водой. Когда мне немного полегчало, друг сказал, что идет домой. Я же решил еще остаться и поспать. Проснувшись, я подумал: “Что за гадость эта водка. На фиг она мне, если после нее так полощет. Больше никогда не буду пить”. Зайдя к другу, я умылся, чего-то там съел и, шатаясь, пошел домой.
Скандала дома не было. Мать, правда, всплеснула руками, заахала и стала требовать, чтобы я рассказал, с кем пил. Я молчал, боясь выдать друга и из-за чувства стыда. Тогда она сказала, что вот сейчас придет с работы отец и разберется со мной. Но он сам в преддверии Дня Победы пришел в подпитии, а потому просто сказал, чтобы я шел спать, а обо всем остальном мы поговорим завтра.
Утром я проснулся с пересохшим ртом и страхом перед разборкой с отцом. Но был праздник – 9 Мая. Отец у меня – летчик-фронтовик. Он уже был одет в парадную форму, весь увешан медалями и готовился идти на парад. Поэтому только поглядел на меня, покачал головой, а потом достал из холодильника бутылку холодного кефира и коротко сказал: “Попей, легче будет”.
