Имонн некоторое время слушал, как тот разговаривает сам с собой. Потом с похоронным видом подошел к кровати, взял за руку, нащупал пульс.
– Н-да, тяжелый случай… – произнес он голосом врача, собирающегося сообщить пациенту дурную весть, – мозг скончался… – и посмотрел на часы Марка, – еще до полуночи! Примите мои соболезнования, сэр!
Отпустил его руку, та безвольно упала на покрывало. Оставалось только одно средство.
– Ладно, сладкоежка… схожу тебе за мороженым. Пока ты окончательно не спятил! – улыбнулся мальчик. – Знаю тут одно место, кажется, они пока не закрылись.
Это подействовало. Марк сразу оживился.
– Я люблю тебя, отрок! – воскликнул он и, молитвенно сложив ладони, попросил: – Пожалуйста, если можно, то две порции. Ванильного, с фисташками!
«Ну, совсем идиот…» – покачал головой Имонн, сдернул с вешалки куртку и хлопнул дверью. Ворвавшийся следом сквозняк затих у окна. Комната вновь наполнилась тишиной. Марк остался лежать на кровати, продолжая изучать лепнину на потолке. Его взгляд постепенно ушел в себя.
Конечно, он любил Байю. Любил всем сердцем. Тогда, в 1669 году, в Руане, он поклялся себе, что будет всегда защищать отрока. «А эта поганая ведьма, что она там напридумывала себе? – тоскливо вздохнув, Марк повернулся на бок, обхватил руками подушку. – Любить? Но как любить, если в сердце живет одна пустота? Откуда же тогда ты знаешь, что и сейчас где-то бьется сердце, что любит тебя больше жизни?!» – подумал он и вдруг позвал с какой-то отчаянной безнадежностью: – Где же ты? Мне так нужна твоя любовь!
«…в час обезьяны, расположившись полукругом, Десять Священных Зверей следили за схваткой двоих. И один должен будет умереть для них, чтобы они и впредь – тысячи лет, могли править своими Царствами…
Огромный серебристо-голубой Кот, в неимоверном усилии напрягая могучие мышцы, снова и снова раздирал когтями сверкающую на солнце чешую врага своего. Рубиновые глаза его пылали ненавистью. Огромный нефритовый Дракон, обвившись вокруг тела врага своего, сжимая тугие кольца, душил его в своих объятиях.
Они уже обагрили друг друга своей кровью, и капли ее, упав на землю, проросли горькими, убивающими дурманом, красными цветами джошуаге. Но ни один из них не желал проиграть в этом смертельном поединке.
Огромная аспидно-глянцевая Змея с ярким фиолетовым узором по спине настороженно приподняла свою плоскую голову. Раздвоенным жалом потрогала горячий воздух. Взгляд ее был так же ядовит, как и она сама. Но не только она почувствовала приближение финала.
Извернувшись, Имару вонзил клыки в горло Сэйрю и в последнем усилии стиснул челюсти. В глазах его угасала жизнь, но не ненависть…»
На кровати, в падающем из окна прямоугольнике света, выгибаясь всем телом, глухо застонал Марк. Из прокушенной губы потекла кровь.
«…и сказал бог: Прими смерть свою от руки моей! И убил Священного Зверя. Из головы поверженного родился Свет. Из сердца поверженного вышла Тьма. Невинные, чище лепестков лотоса, Близнецы взялись за руки.
И сказал тогда бог, разлучая их: по воле моей, отныне обрекаю вас демонами неприкаянными, переселяясь из тела в тело, скитаться в юдоли земной. Нелюбимыми! Плачьте! Кричите! Зовите друг друга! Вам не быть больше вместе… Никогда!
И вошел бог в перламутровые воды Источника Жизни, чтобы смыть с себя кровь Священного Зверя. Его ниспадающие до земли бледно-зеленые волосы расстелились по воде. Водорослями заструившись вниз по Течению Времени.
Совершив омовение, ступил Сэйрю на берег в кровавых одеждах закатного солнца, и склонились пред ним головы братьев и сестер, отдавая ему престол по праву. Чтобы в чертоге небесном явил он им волю свою.
– Иди и принеси мне голову брата, ибо он – Зло! – сказал бог.
И встал с колен один из Близнецов с сердцем, наполненным мраком, готовый убить брата. Готовый убить в себе свет разума, чтобы Имару, Священный Зверь, не мог возродиться тысячи лет…
На ропот недовольных над головой Дракона сгустились черные тучи его гнева.
– Кто из вас остановил сеющего хаос Имару?! Кто из вас вернул вам, трусы, ваши Царства?! – грозно спросил Сэйрю.
