- Мисс Марион, — кашлянул мистер Хайнс, едва пригубив чай, — могу я рассчитывать на пару минут вашего времени?
— Разумеется, — кивнула я и машинально протянула ему мешочек с символами.
Что под «парой минут» он имел в виду все-таки что-то другое, я поняла только тогда, когда миссис Уайтглоу по-девчоночьи хихикнула и ссыпала в горловину фишки со стола. К чести мистера Хайнса, ставить меня в неудобное положение он не стал и послушно вытянул первый попавшийся глиф.
Вопреки всякой логике, это оказался не один из тех, что выпали кухарке и должны были лежать сверху. Один из немногих символов, вырезанный с реалистичной точностью, а не едва намеченный насечками, — крупная обезьяна, сидящая в позе лотоса, с отрешенной мордочкой и звездами в расслабленных лапах.
- Т’Чуен, — растерянно назвала я. О чем он думал, когда тянул фишку? — Символ талантливого человека, мастера, способного вдыхать жизнь в свои творения и похищать сердца. Может трактоваться как эгоцентризм и лицемерие, желание оказаться в центре внимания за счет того, что не потребует особых усилий, но только при условии, что следующий символ, который вы вытянете, будет негативным.
Что бы ни загадал Элиас Хайнс, дар не подвел, и Т’Чуен пришелся к месту — помощник детектива удивленно моргнул и замешкался, во все глаза уставившись на обезьяну, которой до него не было никакого дела.
- Ну же, тяните! — подначила его посудомойка, снедаемая любопытством.
Второй на стол легла фишка с стрелой. В тени под ладонью Элиаса она будто ожила, устремившись вверх — и тотчас застыла, стоило ему убрать руку.
- Иб, — заинтригованно произнесла я. — Стремление, следование зову судьбы. Дорога жизни. Может быть как негативным, так и положительным символом.
Кажется, это откровение мистера Хайнса разочаровало. Он позволил себе чуть кривоватую улыбку, которую человек с моим хобби расшифровывает мгновенно и безошибочно: «Ну конечно, разве могла ты сказать что-то конкретное, не выманив у меня какое-нибудь подтверждение своим словам?».
- Может быть, вы согласитесь переговорить со мной с глазу на глаз, мисс Марион? — спросил он, так и не вытянув третью фишку.
Казалось бы, что нового в такой реакции? Мало ли их было, сомневающихся, не верящих, насмехающихся? Но отчего-то именно в этот раз я почувствовала себя уязвленной.
- Как пожелаете. — Я резко поднялась, вынудив его последовать моему примеру.
- Вы можете поговорить в кабинете миссис Биддер, — предложила миссис Уайтглоу. — Я предупрежу ее.
- Благодарю вас, — кивнул ей мистер Хайнс — куда вежливей и с куда большей теплотой, чем обращался ко мне. — Нет-нет, не провожайте, я помню, куда идти.
Я вышла в коридор, прикрыла дверь в столовую и негромко заметила:
- Надеюсь, это действительно так, потому что я в Мангроув-парке впервые и понятия не имею, куда идти.
- Не беспокойтесь, — снисходительно отозвался мистер Хайнс и действительно направился к одной из узких дверей в конце коридора. — Я не хотел поднимать вопрос при прислуге, поскольку он может быть неудобным для вас. Вы ведь знаете, что Его Величество объявил гонения на шарлатанок, выдающих себя за ведьм и оракулов, чтобы нажиться на честных вайтонцах, попавших в трудную ситуацию? — он любезно придержал для меня дверь. — Как представитель закона я обязан…
Я вошла и тут же развернулась к нему лицом. От неожиданности он осекся, и я воспользовалась паузой в его речи:
- Меня приняли в качестве компаньонки леди Линдсей, — проинформировала я его, невоспитанно скрестив руки на груди. — Я гадала для миссис Уайтглоу, потому что это мое хобби. Я не беру за это деньги.
- Что ж, — он моргнул, кажется, несколько удивленный моей резкостью, — в таком случае, я приношу свои извинения, мисс Марион, но должен предупредить, что вынужден буду следить за этим.
Его вежливостью можно было выслать вместо войлока комнату для умалишенного — и быть уверенным, что тот не поранится ни об один угол. Но я все равно чувствовала себя задетой за живое.
- Как пожелаете, — повторила я и по наитию протянула ему мешочек. — Вытянете третью фишку? Понимаю, что вы не верите во всю эту оккультную чушь, — я позволила себе усмехнуться, с подначкой уставившись ему в глаза. — Но вам любопытно, я же вижу. Профессиональная черта, вы ничего не можете с ней поделать.
