Молчаливый молчал. Жрец грустно улыбнулся и продолжал:
– А вот теперь представь, что может случиться с человеком, когда он будет сыт и забудет о страхе. Что, если подобная самодовольная безнаказанность сделает его во много раз хуже самой бешеной крысы? Так что прежде всего хорошенько подумай, что значит лабиринт для человека, и уж только после этого решай, а нужно ли тебе бежать из него.
Жрец замолчал и пристально посмотрел на Молчаливого. Жрец был стар и, наверное, мудр. Старость лишает человека многого: тело становится дряблым, глаза слезятся и плохо видят, уши почти не слышат. Над старыми смеются женщины, старыми брезгуют крысы. Однако взамен всего этого старость делает человека спокойным и мудрым. Человек начинает различать то, что недоступно самому зоркому глазу, и слышать то, чего не слышит никакое ухо. Понять, зачем воздвигнут лабиринт, возможно только в старости. То есть уже тогда, когда руки станут слабыми, колени устанут сгибаться и будут болезненно щелкать при каждом шаге. Так что если ему в старости откроется, что лабиринт – это действительно зло, западня, то сил бежать отсюда все равно уже не будет. Значит, совет жреца – это коварная ловушка. А если так…
– Постой! – поспешно воскликнул жрец. – Не шевелись! Сейчас я усну, сон мой удивительно крепок, я буду молчать…
И он замолчал. Покачнулся, вздохнул и упал. А Молчаливый вытер нож об колено и посмотрел на старика. Тот тихо умирал. Теперь никто не помешает забрать башмаки и уходить до тех пор, пока будут силы. Как хорошо, что башмаки лишат его покоя и заставят идти даже тогда, когда он потеряет решимость и пожелает вернуться назад. Как хорошо…
Но тут Молчаливый заметил, что рука умирающего медленно разжалась… И на его ладони сверкнул маленький блестящий осколок. Молчаливый нагнулся, взял осколок в руки, рассмотрел. А что, если… И, боясь ошибиться, он осторожно притронулся осколком к обломку черного камня, лежащему возле костра – ничего. Провел сильнее – камень зашипел. Еще сильнее – камень вспыхнул. Так вот оно что! Так вот как добывается огонь! Теперь его никто и ничто не остановит. Спрятав осколок в тайный кармашек на поясе, Молчаливый подступил к священному желтому камню и посмотрел на башмаки, затем… О, нет! Он еще долго стоял над ними и все никак не решался их надевать. Что есть лабиринт? Что сокрыто за его стенами? Так ли ужасны жизнь впроголодь и беспрестанные войны с крысами?
Да, ужасны. Да, нестерпимы. Молчаливый нагнулся, взял башмаки и снял их с камня, торопливо, стараясь ни о чем думать, обулся, встал, сделал шаг, второй… Хей-ха! Он не ошибся, его время пришло! Башмаки оказались ему в самую пору, значит, они ждали его – только его! И Молчаливый, даже не оглянувшись на умирающего старика, решительно вышел из капища.
Он шел всю ночь, боясь остановиться. Он ничего не видел, то и дело спотыкался, отступал, падал, проваливался в трещины, карабкался, ломая ногти, вверх и снова шел – порой на ощупь, наугад. Шел медленно, а временами замирал и слушал. Он знал: покинув племя, он теперь ничей, теперь никто его не защитит, поэтому он должен быть очень осторожным и никому не доверять. Он должен верить только в одно – что лабиринт не бесконечен. Скрипел под ногами песок, шуршали осыпи, предательски шатались валуны, а он все шел и шел. Холодные шершавые стены то расступались, то сходились так близко, что даже тусклые звезды вверху, и те исчезали из виду.
К утру он выбился из сил, нашел укромную расщелину, залез в нее, надежно завалил камнями вход, лег и тут же заснул. Проснувшись ранним вечером, он ждал, стараясь не шуметь, когда стемнеет, потом осторожно выбрался из своего убежища и двинулся дальше.
Так продолжалось долго, может, несколько недель. По ночам он шел по лабиринту, а когда становилось светло, отдыхал. Он собирал улиток, пил гнилую воду, плутал в тупиках, возвращался, скользил, ударялся о камни, вставал и снова шел. Да, у него был волшебный осколок, он мог добыть огонь и освещать себе дорогу. Но что, если этот свет привлечет посторонних? Нет, уж лучше блуждать в темноте. И он шел, спотыкаясь, хватаясь за стены, при этом не очень-то беспокоясь о том, куда нужно при случае сворачивать. Единственное правило, которого он при этом придерживался, – это как можно дальше обходить селения, ибо где люди, там и лабиринт, а вот зато где их нет, там, может быть, не будет и лабиринта.
