Тяжелый камень рухнул.
— Тварь мерзкая!
Человек смотрел, как извивается в агонии раздавленный скорпион.
Человек зевнул. Он встал на колени в небольшом углублении, образовавшемся в песке у ствола терновника, где он просидел, прикрыв голову руками, почти два часа, затем выбрался наружу.
Шум мотора, которого и дожидался человек и который стал смертным приговором для скорпиона, становился все громче. Когда человек встал и посмотрел на лунную дорожку, он увидел быстро приближающуюся к нему с востока черную тень странных очертаний. В какое-то мгновение лунный свет блеснул на вращающихся лопастях.
Человек вытер руки о грязные шорты цвета «хаки» и быстро направился к тому месту, где из терновника выглядывало заднее колесо спрятанного старенького мотоцикла. У заднего сиденья с обеих сторон висели кожаные сумки для инструментов. Из одной он извлек небольшой, но тяжелый сверток и засунул его под рубаху. Из другой сумки достал четыре дешевых электрических фонарика. Метрах в пятидесяти от кустарника была чистая ровная площадка размером с теннисный корт. Подойдя к ней, человек воткнул фонарики в землю на трех углах посадочной площадки, включил их, а сам, с последним фонариком в руках, встал в четвертом углу. Он ждал.
Теперь вертолет приближался к нему медленно. Он летел на высоте не более тридцати метров, длинные лопасти его плавно вращались. Он походил на огромное, неумело сотворенное насекомое. Как и всегда, человеку на земле подумалось, что машина слишком уж шумит.
Чуть задрав нос вертолет плавно повис в воздухе прямо над головой человека. Из кабины высунулась рука с направленным на него фонариком. Точка-тире, мигнул фонарик: буква «А» по азбуке Морзе.
Человек на земле помигал своим фонариком: «В» и «С». Он воткнул четвертый фонарик в землю и отошел в сторону, прикрывая рукой глаза от поднявшегося облака пыли. Свист лопастей над ним заметно ослаб, и вертолет мягко опустился на площадку между четырьмя фонариками. Мотор чихнул в последний раз, несколько раз провернулся хвостовой винт, лопасти основного винта сделали еще пару оборотов и остановились, замерли.
В наступившей тишине в кустах терновника затрещал сверчок и где-то поблизости тревожно вскрикнула ночная птица.
После того, как улеглась пыль, пилот откинул дверцу кабины, выдвинул маленькую алюминиевую лестницу и на плохо гнущихся ногах спустился на землю. Он ждал у своей машины, пока встречавший обходил по периметру всю площадку, собирая и выключая фонарики. Вертолет опоздал на полчаса, и пилот тоскливо ждал неизбежных упреков и нотаций. Он терпеть не мог всех африканеров. Особенно этого. Для немца, летчика «Люфтваффе», участвовавшего под командованием Галланда в обороне Рейха, все они были расой ублюдков, хитрых, тупых и невоспитанных. В общем, конечно, у этого болвана работенка не из простых, но ее и сравнить нельзя с искусством ночного пилотажа над самыми джунглями, пятьсот миль туда и пятьсот — обратно.
Когда человек подошел, пилот махнул ему рукой в знак приветствия.
— Все нормально?
— Вроде бы. Да вы вот опять опоздали. У меня времени — в обрез, до рассвета надо перебраться через границу.
— Индуктор забарахлил. У каждого свои заботы. Слава богу, в году только тринадцать полнолуний. Ну, ладно. Принес товар, так давай. А я залью бензин и — обратно.
Не говоря ни слова, человек с алмазных копей вытащил аккуратный тяжелый сверток и протянул пилоту.
Пилот взял пакет, весь пропитанный потом контрабандиста, и опустил в боковой карман облегчающей тело тропической рубашки. Убрав руку за спину, он вытер пальцы о шорты.
— Отлично, — сказал он и повернулся к вертолету.
— Подождите минутку, — сказал контрабандист. Голос его прозвучал угрюмо.
Пилот вновь повернулся к нему лицом. Ему подумалось: «Это голос слуги, наконец-то решившегося заикнуться о том, что его плохо кормят».
— Ja. В чем дело?
— Здесь здорово запахло жареным. На копях, я имею ввиду. Мне это чертовски не нравится. Из Лондона прилетел какой-то шпионских дел мастер. Большая шишка. Да вы про него, наверно, читали. Его зовут Силлитоу. Говорят, что его наняла «Даймонд корпорейшн». Введено множество новых правил, а все виды наказаний стали в два раза жестче. Все это некоторых из моих подручных, кто помельче, перепугало. Пришлось мне забыть про жалость и, в общем, один из них, ну, как бы сам упал в камнедробилку. Это немного помогло. Но мне пришлось больше платить остальным, еще десять процентов. А им все мало. Вот-вот ребята из охраны сцапают одного из моих людей. А этих свиней черномазых вы знаете: настоящего мордобоя они не вынесут, расколются. — Он попытался заглянуть пилоту в глаза, но тут же снова отвел взгляд. — Конечно, под кнутом у всех язык развязывается. Даже у меня.
