– Будет чертовски трудно проскользнуть через блокаду, – сказал Донал. Он откинулся назад в кресле. Рука сильно болела, и его начинало знобить. – И даже если удастся проскочить одному кораблю, второй они уже не пропустят. Я предлагаю подождать, пока все транспорты не будут готовы, и стартовать всем сразу.
– Я предложила то же самое, лейтенант, – ответила ему Кэти. – И потребуется отвлекающий маневр. Что-то, что может пробить брешь в их блокаде, чтобы транспорты успели уйти.
Донал ощутил легкое, холодное прикосновение страха.
– У вас есть идеи на этот счет?
– Да, – ответила Кэти. – По правде говоря, есть.
Из снижавшегося над плавучим городом «Першерона» космический корабль «Уриэль» класса «Конестога» казался небольшим. Но когда Донал шел по транспластиковому тоннелю от волнореза к борту корабля, транспорт показался ему самой титанической постройкой, когда-либо созданной людьми… не считая, конечно, самого плавучего острова, который был таких размеров, что слова «искусственный» или «сделанный руками человека» теряли свое значение. Судно достигало почти полкилометра в диаметре и столько же в длину, хотя над поверхностью океана поднималась только верхняя сотня метров. В грузовых отсеках могли бы с комфортом разместиться несколько Боло.
Вблизи почтенный возраст «Уриэля» становился очевиден. Внешний корпус изъела коррозия, когда-то белые пластины потускнели и темнели неровными пятнами там, где ржавчины было больше всего. По данным портовых властей, с которыми Донал ознакомился, «Уриэль» сошел с верфей Альдо Церис в 2614 году, более четырехсот лет назад. Сначала он работал на коммерческих линиях Конкордата, затем был переведен во внешние сектора и наконец в 3001 году передан властям Конфедерации. Согласно техническим отчетам, корабль подлежал списанию еще добрых два века назад.
Тем не менее он оставался крепким, гордым старичком… и ему предстояло выполнить еще один жизненно важный рейс. Донал искренне надеялся, что он его выдержит.
Тоннель был заполнен людьми, и, пока Донал пробирался к трапу корабля, стараясь держать повыше раненую руку, его постоянно толкали. Медик обработал его рану противоожоговым препаратом и анестетиком, но она все равно болела, и Донал носил руку на перевязи. Толпа детей, направлявшихся от волнореза в недра огромного корабля, почти полностью заполняла проход. Несмотря на толкотню, процессия соблюдала тишину и порядок. Лишь некоторые дети плакали, остальные же спокойно следовали за взрослыми, назначенными присматривать за ними на борту корабля. Последние казались значительно более напуганными, чем их подопечные.
У трапа Донал назвал свое имя женщине-офицеру, которая фиксировала всех входивших в своем мини-компьютере, и прошел внутрь. Ориентируясь по указателям, он двигался в сторону мостика. На борту царил хаос; дети по-прежнему вели себя хорошо, но внутреннее пространство «Уриэля» было настоящим лабиринтом коридоров, проходов, лифтов и кают. Три из пяти огромных грузовых отсеков корабля были разделены на маленькие жилые отсеки, как в общежитии, а остальные два заполнены пищевыми концентратами и цистернами с водой.
Он очень быстро заблудился. И тем не менее, вопреки всем законам вероятности, минут через пятнадцать он наткнулся на Алекси, которая стояла на перекрестке двух проходов с электронным блокнотом в руке и управляла движением.
– Алекси! Слава Богу! Я уж думал, что помру от жажды в этом крысином лабиринте.
Она холодно посмотрела на него, и в глазах ее он заметил негодование. Она решила лететь, но он хорошо знал, что это решение шло вразрез с тем, что она считала для себя более важным.
– Я рад, что вы летите, – сказал он ей. Негодование неожиданно сменилось усталой, натянутой улыбкой.
– Я все еще ощущаю чувство вины, – ответила она. – Словно я убегаю.
Он сделал жест в сторону детей, заполонивших коридоры, и немногочисленных, испуганно выглядевших взрослых.
– Для них вы вовсе не убегаете. Они тоже в вас нуждаются.
– Мы можем обсудить философию трусости позже, – холодно сказала она. – Сейчас я должна развести всех этих людей по их каютам.
