— Совсем нет кавалеров, — продолжала Ненила Макарьевна. — Не с кем танцевать барышням.
Муж вздохнул, как будто отсутствие кавалеров его сокрушало.
— Маменька, — заговорила вдруг Маша, — мсьё Лучков приглашён?
— Какой Лучков?
— Он тоже офицер. Он, говорят, очень интересен.
— Как так?
— Да; он собой не хорош и не молод, но его все боятся. Он ужасный дуэлист. (Маменька слегка нахмурила брови.) Я бы очень желала его видеть.
Сергей Сергеевич перебил свою дочку.
— Что тут видеть, душа моя? Ты думаешь, он так и смотрит лордом Байроном? (В то время только что начинали у нас толковать о лорде Байроне.)[5] Пустяки! Ведь и я, душа моя, в кои-то веки слыл забиякой.
Маша посмотрела с изумлением на родителя, засмеялась, потом вскочила и поцеловала его в щёку. Супруга слегка улыбнулась… а Сергей Сергеич не солгал.
— Не знаю, приедет ли этот господин, — промолвила Ненила Макарьевна. Может быть, и он пожалует. Дочка вздохнула.
— Смотри не влюбись в него, — заметил Сергей Сергеич. — Я знаю, вы все такие теперь… того… восторженные…
— Нет, — простодушно возразила Маша.
Ненила Макарьевна холодно посмотрела на своего мужа. Сергей Сергеич с некоторым замешательством поиграл часовой цепочкой, взял со стола свою английскую, с широкими полями, шляпу и отправился на хозяйство. Его собака робко и смиренно побежала вслед за ним. Как животное умное, она чувствовала, что и сам хозяин ее не слишком властный человек в доме, и вела себя скромно и осторожно.
Ненила Макарьевна подошла к дочери, тихонько подняла ей голову и ласково посмотрела ей в глаза. «Ты мне скажешь, когда ты влюбишься?» — спросила она.
Маша с улыбкой поцеловала руку матери и несколько раз утвердительно покачала головой.
— Смотри же, — заметила Ненила Макарьевна, погладила её по щеке и вышла вслед за мужем. Маша прислонилась к спинке кресел, опустила голову на грудь, скрестила пальцы и долго глядела в окно, прищурив глазки… Лёгкая краска заиграла на свежих её щеках; со вздохом выпрямилась она, принялась было шить, уронила иголку, оперла лицо на руку и, легонько покусывая кончики ногтей, задумалась… потом взглянула на своё плечо, на свою протянутую руку, встала, подошла к зеркалу, усмехнулась, надела, шляпу и пошла в сад.
В тот же вечер, часов в восемь, начали съезжаться гости. Г-жа Перекатова весьма любезно принимала и «занимала» дам, Машенька — девиц; Сергей Сергеич толковал с помещиками о хозяйстве и то и дело взглядывал на жену. Начали появляться молодые франты, нарочно приехавшие попозже офицеры; наконец вошёл сам г-н полковник, в сопровождении своего адъютанта, Кистера и Лучкова. Он представил их хозяйке. Лучков молча поклонился; Кистер пробормотал обычное: «Весьма рад…» Г-н Перекатов подошёл к полковнику, крепко пожал ему руку и с чувством посмотрел ему в глаза. Полковник немедленно насупился. Начались танцы. Кистер пригласил Машеньку. В то время процветал ещё экосез.[6]
— Скажите мне, пожалуйста, — сказала ему Маша, когда, проскакав раз двадцать до конца залы, они стали наконец в первые пары, — отчего ваш приятель не танцует?
— Какой приятель?
Маша концом веера указала на Лучкова.
— Он никогда не танцует, — возразил Кистер.
— Зачем же он приехал?
Кистер немного смешался.
— Он желал иметь удовольствие…
Машенька его перебила:
— Вы, кажется, недавно переведены в наш полк?
— В ваш полк, — заметил с улыбкой Кистер, — нет, недавно.
— Вы здесь не скучаете?
— Помилуйте… Я здесь нашёл такое приятное общество… а природа!.. — Кистер пустился в описание природы. Маша слушала его, не поднимая головы. Авдей Иванович стоял в углу и равнодушно посматривал на танцующих.
— Сколько лет господину Лучкову? — спросила она вдруг.
— Лет… лет тридцать пять, я думаю, — возразил Кистер.
— Он, говорят, человек опасный… сердитый, — поспешно прибавила Маша.
— Он немного вспыльчив… но, впрочем, он очень хороший человек.
— Говорят, все его боятся?
Кистер засмеялся.
— А вы?
— Мы с ним приятели.
— В самом деле?
— Вам, вам, вам, — кричали им со всех сторон. Они встрепенулись и пустились опять скакать боком чрез всю залу.
— Ну, поздравляю тебя, — сказал Лучкову Кистер, подходя к нему после танца, — хозяйская дочь то и дело расспрашивала меня о тебе.
