Харри заметил, что некоторые из присутствующих продолжали разглядывать Нэда, явно заинтересовавшись молодым человеком. Нэда Шеридана заметили.
– Тебе было бы гораздо лучше, если бы твоим импресарио был я, а не эта старая свинья Джекоб, – заметил Харри, очищая от скорлупы тупой конец яйца.
– Но он добился для меня роли, – возразил Нэд. – Сотня в неделю, это же в пять раз больше, чем я зарабатывал.
– Лоури тебе сильно недоплачивал. Он никогда ни одному актеру не платил сколько следовало. И что же он взял с тебя за свое покровительство? Десять, пятнадцать процентов?
– Пятьдесят.
– Грязный маленький плут, – с негодованием тихо проговорил Харри, отодвигая в сторону нетронутое яйцо. – Нэд, ты как младенец! При такой маленькой зарплате было бы вполне достаточно десяти процентов. Агенты, импресарио, – пожал он плечами, – получают десять, самое большее двадцать пять процентов, даже если им действительно удается «сделать звезду».
Он подозрительно взглянул на Нэда.
– Ты подписал с ним контракт?
Нэд покачал головой.
– Ну и хорошо. Значит, ты не обязан платить ему ни цента. К черту эту сделку! – почти выкрикнул он, ударив кулаком по столу, и газетные листы снова дружно опустились вниз: интерес к ним присутствующих не ослабевал. – Твоим импресарио, Нэд Шеридан, буду я, иначе тебе придется всю жизнь работать на этого жулика Джекоба де Лоури.
– Это вопрос чести, – упрямо повторял Нэд. – Мы ударили по рукам.
– О'кей, отдай Джекобу его половину за эту роль. А потом уж о тебе буду заботиться я. Договорились?
– Договорились, – с облегчением ответил Нэд, думая о том, что он еще не ступил ногой на сцену Театра на Пятой авеню, как уже начались неприятности.
Репетиции начинались следующим утром. Около одиннадцати часов они с Харри не спеша подходили к театру. Господин Диллингхем с собравшимися исполнителями были уже на сцене, и Нэд через затемненный зал поспешил туда же.
– Благодарю вас, господин Шеридан, за то, что вы соблаговолили оказать нам честь своим появлением, – язвительно заметил Диллингхем. – Вы заставили моих звезд ждать вас целых пятнадцать минут. Впредь извольте являться вовремя, или я поищу на вашу роль кого-нибудь другого.
– Билеты нарасхват, – говорил Нэду Харри, проглядывая газеты за завтраком в «Дельмонико». – Все говорят, что пьеса неплохая – не выдающаяся, но неплохая. И посмотри-ка, Нэд, что тут пишут: «Следует приглядеться к «секретному оружию» Диллингхема – молодому красавцу-актеру в роли Маркуса Джэрида, завтрашней звезде». Это первое упоминание о тебе на страницах бродвейской прессы, старина, и оно будет не последним!
В день премьеры Нэд нервничал. Явившаяся на премьеру публика с шумом рассаживалась по своим местам, он слышал смех и болтовню зрителей. Весь сиявший, к нему подошел Харри.
– Диллингхем заполнил партер знаменитостями, – сказал он. – Да, кстати, в передних рядах Джекоб с Сашей. Я велел не пускать его за кулисы, пока не кончится представление, о'кей?
Нэд кивнул с несчастным видом. Он наверняка провалится.
Рассыльный выкрикнул «пять минут». Нэд вышел из уборной и встал за кулисами. Он пригладил свои напомаженные белокурые волосы и оправил костюм. Под сдержанные аплодисменты поднялся занавес, и ему каким-то образом удалось заставить себя шагнуть на сцену. В первый момент его ослепили огни рампы, и он с ужасом подумал, что забыл текст. Полный провал памяти. Но откуда-то издалека до него донесся его собственный голос: «Но где же все? Я думал, нас должно быть трое…», и Нэд внезапно понял, что ему уже не нужно стараться вспомнить текст: он стоял перед его глазами. Все пометки об уходе и появлении на сцене, стрелки направления движения по ней всплыли в его сознании, он почувствовал себя свободно.
Публика в нужных местах смеялась репликам Нэда. Когда кончилось первое действие, раздались аплодисменты. Солидные, ободряющие аплодисменты.
Звезды разошлись по своим уборным, ушел к себе и Нэд. Там его ждал Харри.
– Все идет хорошо, старина, – в восторге проговорил он. – Они смеялись так, словно их специально этому учили. А теперь сидят и говорят только о тебе, Нэд.
