Каждое утро, едва начинало розоветь небо, Лилли вскакивала с кровати и натягивала на себя куртку джерси и бриджи. Ни дождь, ни жара не были ей помехой.
– Куда ты уходишь так рано? – однажды ревниво спросила ее Сил.
– Я хочу прогуляться верхом с Финном, – шепотом ответила Лилли, выскальзывая из их общей спальни, ведь Сил уже давно отказалась спать в детской. Ей всегда хотелось быть рядом с Лилли.
– Я помню тебя с тех пор, когда была еще очень маленькой, – говорила она Финну, устремив взгляд в серое небо и наматывая на палец свою косу. – Ты всегда был на конном дворе, прятался за дверью кладовой, где хранится сбруя, или же на сеновале, который был твоим наблюдательным пунктом.
– А я помню вас на пони, когда вам было всего три года. Ваш отец связывал вам руки за спиной, чтобы научить держать равновесие, а конюх водил пони за поводья по взрыхленной площадке, чтобы вам было мягко падать, и вы громко смеялись. И не чувствовали никакого страха, – восхищенно добавил Финн.
Помолчав немного, она сказала:
– А еще я помню, как умерли твоя ма и маленькие сестры и братья. Я пришла к вам домой. Мать принесла большую корзину еды для поминок, и я помню, как она со слезами на глазах смотрела на вас обоих. – Подавшись вперед, Лилли поцеловала его в щеку. – Так-то вот! – вызывающе проговорила она.
Финн в изумлении приложил ладонь к щеке. И опять его сердце учащенно забилось.
– Вы так добры, мисс Лилли… – порывисто проговорил он.
– Никогда так меня не называй, – сердито возразила Лилли. – Ты мой друг и должен звать меня просто Лилли. У тебя – красивые глаза, – застенчиво добавила она.
Дни свободы пролетели быстро. Мать с отцом возвращались из-за границы. Лилли и Сил, услышав шум колес подъезжавшего экипажа, с радостными возгласами помчались ему навстречу. Тринадцатилетний Уильям, напыщенный как индюк, надменно посмотрел на них сквозь очки в металлической оправе.
– Вы как пара оборванцев, – презрительно проговорил он.
Дворецкий выстроил улыбавшихся слуг в вестибюле и сам приготовился приветствовать своих хозяев. Сил с Лилли едва не сбили его с ног, за ними летела свора догов.
– Дорогая моя девочка, – пророкотал лорд Молино, заключив Лилли в свои объятия и нежно целуя. – Мне так тебя не хватало! И тебя тоже, – добавил он, целуя в голову Сил. – Теперь вы расскажете мне все, чему научились во время моего отсутствия. И обо всем, что делали.
Леди Молино тепло приветствовала слуг, пожав каждому руку и расспросив об их семьях. Ей отвечали признательными улыбками.
С появлением лорда Молино в Большом Доме воцарилась атмосфера напряженности. Первым делом он инспектировал свои конюшни.
– Мама правит домом, – говорил он Лилли, – а здесь мои владения, дорогая девочка. И ваши, потому что я знаю, как вы меня любите.
Его голубые глаза – совсем как у нее самой – улыбались дочери, и она отвечала ему улыбкой обожания, думая о том, какое счастье, что в отцы ей достался такой прекрасный человек. Особенно в сравнении с Пэдди О'Киффи, забившимся в угол двора, перепуганным и некрасивым, с носом пьяницы и бледными, водянистыми глазами. Как странно, что у него такие красивые сыновья! Ее отец посмотрел в сторону Пэдди.
– Пэдрейг О'Киффи! – позвал он. – Идите сюда и дайте мне взглянуть на ваше лицо.
Лилли рассмеялась, увидев Пэдди, который, покачиваясь на своих коротких ногах, с длинными, болтавшимися, как у старого шимпанзе, руками, смотрел на окружающих. Отец, нахмурившись, повернулся к ней:
– Никогда больше так не делайте, Лилли, – выговорил он ей, гневно сверкнув глазами. – Эти люди наши арендаторы, и на нас лежит ответственность перед ними. Им не так повезло, как вам, но это вовсе не значит, что они должны быть для вас предметом насмешки.
Стоя в дверях шорницкой, Финн молча наблюдал за этой сценой.
– Это, должно быть, ваш сын? – спросил лорд Молино, указывая плеткой на Финна.
– Да, ваша светлость, это Финн. А там, во дворе, работает другой мой мальчик, Дэниел. Ему всего четырнадцать, ваша светлость, а посмотрите-ка, какой он рослый!
– Позовите мальчиков сюда, – приказал лорд Молино. – Я хочу сказать им пару слов.
