— Вот именно — король! Если мыслить широко. А в сущности, ни один король мне в подметки не годится. О, ты еще узнаешь степень моего могущества! — Его длинные, почти прозрачные пальцы забарабанили по столу.
Когда дробь оборвалась, повелитель безразлично сказал:
— В тех случаях, когда возникнет необходимость обратиться ко мне, называй меня «господин Карл». Со временем, когда ты положительно проявишь себя, я разрешу сократить первую часть обращения, а пока… Субординация неумолимо требует именно такой формулировки. Почему — Карл? Охотно поделюсь. Во-первых, как ты гениально догадался, в честь всех королей земли. Известны целые династии Карлов. Во-вторых, имя «Карл» предельно короткое, звучное. Примерно с этих же позиций будет определено и твое имя. Мне безразлично, каким словом обозначали тебя до сих пор. Это чистейшая условность. Я буду звать тебя, ну, например, Че-ло-век. С одной стороны, нейтральное, простое слово. А с другой… Ты ведь, я догадываюсь, придаешь большое значение человеческому фактору. А я хорошо понимаю, что такое бремя «ч» — по существу, самое тяжелое бремя. Ведь от человека никуда не денешься! Будь он самый ничтожный, самый затюканный… А уж если не затюканный — тем более… Итак, лучше не придумаешь — Че-ло-век!
Карл размеренно застучал по зеркальной полировке стола, и я вдруг заметил: пальцы и отражение их были похожи на хищное чудовище — длинная зубастая пасть широко открывалась, и зубы, в ожидании добычи, нетерпеливо клацали…
Возникшее неприятное чувство погасила резкая мысль: Человек! Видимо, не случайно Карл хочет дать мне такое имя. Я точно знаю: за этим стоит нечто очень важное… Возможно, через это я сюда и попал… Вполне возможно. Ведь я отрицал… Но что? Что-то ведь отрицал!.. Не пойму, что стало с моей безукоризненной памятью…
— Ты что-то сказал? — прищурился Карл.
— Н-нет…
— Не советую лгать. — Карл проницательно усмехнулся.
— Я думаю… имя «Человек» вполне подходящее.
— Здесь думаю только я. Ты будешь думать, когда я прикажу. Че-ло-век! Язык сломаешь, если произносить каждый день да по несколько раз… Нельзя забывать и принцип экономии. Доли секунды, дополнительно затрачиваемые на произнесение двух лишних слогов, только за год дадут ощутимую экономию времени! Хочешь знать, сколько конкретно? Возьми и посчитай. Таким образом, я естественно прихожу к более короткой, а следовательно — более удобной форме: не Че-ло-век, а Чек. Можно было бы оставить апостроф, то есть напряженную паузу после Ч, но не станешь же ты издеваться надо мной — заставлять произносить неудобное Ч, эк, вместо плавного Чек. Этот фонетический вариант близок мне и тем, что вызывает приятные ассоциации, связанные с некоторыми банковскими операциями. Вот так-то, дорогой Чек. От всей души поздравляю и перехожу к следующему ознакомительному этапу.
Карл нажал под столом невидимую кнопку — на стене вспыхнуло изображение. И кабинет наполнился шелестом компьютерных клавиш. На экране хорошо видны девушки — служащие огромного офиса; руки девушек безостановочно взлетают, лица сосредоточены на выполняемой операции. Каждое рабочее место, каждый монитор пронумерованы, цифры четко просматриваются вдоль длинных рядов.
— Прекрасно работают, — усмехнулся Карл. — Потому что знают: на место каждой из них претендуют десятки не менее умелых.
— Но почему так много?…
— Мне нравится вопрос. Ты думаешь, я кому-то покровительствую? Совсем нет! Мне скучно, Чек. Я развлекаюсь.
Карл что-то заметил и сказал в пространство:
— Почему не работает сто пятьдесят четвертая? Ах, самочувствие… Найдите здорового человека, а этой… дайте возможность лечь в больницу!
Плачущую девушку тут же вывел из зала длинный молодцеватый клерк, и Карл удовлетворенно сказал:
— Она, конечно, милая особа. Но что делать! Не останавливать же производство! Обрати внимание — на сто пятьдесят четвертое место спешит новая девушка. Да как резво!
Карл говорит в пустоту:
— Отставить. Подыщите что-нибудь покультурнее. Солидное учреждение — и такая беготня. Некрасиво!
Карл переключил экран, и я попал в другой, огромный и тихий зал, от пола до потолка уставленный сложной, непонятной аппаратурой. И здесь служащие сидели рядами, каждый за своим пультом; рабочие места были четко пронумерованы.
