Братья Ждер - страница 7

А если князь, погрузившись в свои мысли и державные заботы, не оглянется по сторонам, то хоть бы ратники его да дворяне посмотрели на людей.

Хороши престольные праздники, когда их украшают такие пышные зрелища.

В среду утром на монастырский двор въехал боярский сынок верхом на пегом жеребчике. Усы у него едва пробивались над губой. На нем были кунтуш из голубого фландрского сукна, красные сафьяновые сапоги; у пояса висел кинжал. Сдвинув кушму [13] набекрень, он улыбался весне. Ехал юноша со стороны крепости.

То был младший сын Маноле Черного из Тимиша. Должно быть, конюший послал его встречать господаря.

Выходит, князь непременно прибудет.

Кто говорил, что он не приедет?

А зачем бы тогда гудел колокол, да так, что в ушах звенит?

Смиренные чернецы рассказывали, что боярского сына зовут Ионуцем, хотя он более известен под своим прозвищем. Старого конюшего Маноле окрестили Ждером [14]. А сынка величают Маленьким Ждером. Женки, приметив, что он левша, тут же стали предсказывать ему великую удачу в любви. По лицу видать — весь в отца: тот поздно произвел его на свет, невесть где и с кем, не в собственном доме, а по-кукушечьи, в чужом гнезде. Но когда сын достиг отрочества, Маноле ввел его в свой дом, наравне с законными сыновьями. Старый Ждер твердит, что это крестник его из Нижней Молдовы, но боярыня Илисафта Ждериха знает всю подноготную и только усмехается. Правда, Маленький Ждер нравится всем: по сердцу он и ее милости боярыне Илисафте.

Ионуц приехал к старшему брату Никодиму, монаху Нямецкой обители. Отец Никодим протянул ему руку для лобызания, ласково обнял, ибо тоже знал тайну Маленького Ждера. Поздоровавшись, оба поспешили туда, где собралась монастырская братия.

Стало быть, недолго осталось ждать приезда князя.

У колодца, где скопилось особенно много народу, поднялся во весь рост дед Некифор Кэлиман, старшина государевых охотников, и не торопясь спросил, угодно ли кому-нибудь из присутствующих узнать, по какой причине приезжает князь в святую обитель.

Люди сгрудились вокруг, аж дохнуть стало трудно. Все знали, что старшина Некифор близкий князю человек. Служил он раньше и князю Богдану, покойному родителю Штефана. Некифор — сухощавый крепкий старик, длинные усы его как будто свиты из узловатых веревок. На шапке он носил княжеский знак, а в правой руке сжимал чекан [15]. Когда он говорил, то слегка косил глазами и морщил нос. Лицо его, заросшее редкой, словно выщипанной гусями бородкой, изрезано было морщинами. Ему уже перевалило за семьдесят, но волосы у него оставались черными. Только левая бровь поседела — отметина давней раны.

— Коли охота вам, добрые люди, узнать, по какой причине едет сюда господарь на престольный праздник святой обители, то навострите уши и послушайте, что я вам скажу, — промолвил дед Кэлиман. — Чур тебя, нечистая сила! А коли не желаете, могу и помолчать.

— Говори, старшина, — отозвались крестьяне. — Говори, не тяни, как бы жены наши не захворали от нетерпения.

— Что ж, тогда скажу, люди добрые, только начать придется издалека.

— Начни издалека, милый человек, только не томи душу, не держи нас в неведении.

— Так слушайте же, люди добрые. Его светлость Штефан-водэ [16] едет на престольный праздник святой обители ради того, чтобы встретиться с Некифором Кэлиманом. Чур тебя, нечистая сила!

Мужчины захохотали басом, женщины вторили им тоненькими голосами.

— Чур тебя, нечистая сила! — продолжал старшина, поводя носом влево и кося глазом. — Да будет вам известно, что светлый князь назначил мне на этом самом месте срок суда над моими обидчиками. Я уж не раз бывал по этой тяжбе в стольном городе Сучаве. А теперь князь Штефан послал мне весть и повелел явиться сюда в день вознесения господня. У меня с князем старая дружба, со времени одной свадьбы в Реусень, — тому уж шестнадцать лет. Слыхали вы про село Реусень?

— Слыхали.

— Чур тебя, нечистая сила! Добро! В ту пору княжил Богдан-водэ. И пригласил его на свадьбу своего сына боярин Агапие Чернохут. Непременно хотелось ему иметь посаженым отцом князя Богдана. В осенний мясоед, после сбора винограда, князь Богдан и отправился на свадьбу. А я, старшина государевых охотников, навьючил на коней восемь косуль, двадцать семь корзин озанской