Итак, на дворе стояли 70-е гг. XVIII столетия, когда при польском дворе вдруг объявилась молодая красивая женщина в возрасте 25-30 лет, именовавшая себя Елизаветой Таракановой, дочерью от тайного брака уже покойных Елизаветы Петровны и Алексея Григорьевича Разумовского. Впрочем, имена она меняла часто, столь же часто переезжая по Европе с места на место: ее знали как принцессу Владимирскую и султаншу Селиму, графиню Пиннеберг и госпожу Франк… Надо сказать, что образ жизни она вела весьма по тем временам свободный. Откуда самозваная княжна взялась, самому Богу известно; говорили, что будто бы родилась она в Праге, в семье трактирщика, или же в Нюрнберге, и отец ее был тамошним булочником. Однако поляки, не любившие Россию, русских и особливо императрицу Екатерину Великую, по чьей воле в Речи Посполитой вершились все дела, охотно верили ей. Очевидно, с дальним прицелом: ведь, как прямая и законная наследница Елизаветы (закон, запрещающий женщине наследовать трон Российской империи, был принят лишь при Павле I), она имела все права на самодержавную власть в бескрайней России. Естественно, поляки просчитали, что в случае, если они окажут княжне поддержку деньгами и прочим, что ей понадобится, а она да взойдет на престол, то уж отплатить-то она Польше сумеет. Поэтому княжна жила в Польше припеваючи, сорила деньгами направо и налево, и за ней увивался целый рой знатнейших женихов и кавалеров. Тем более что молодая женщина всячески поддерживала в глазах окружающих имидж русской «принцессы в изгнании»: она сочиняла манифесты к монархам европейских держав, вступила от имени России в переписку с султаном Блистательной Порты, а в Италии, куда она прибыла, вконец поистратившись в Польше и Германии, установила контакт и вела переговоры с представителями Ватикана. Ее ниоткуда не гнали: княжна Тараканова была умна и неплохо образована, но, главное, она обладала сильнейшим оружием женщины — красотой и кокетством.
Интересно, что появление самозванки пришлось на время восстания Емельяна Пугачева, и Екатерине и без того приходилось не сладко: не успела она развязаться с русско-турецкой войной, как возникла новая напасть — самозванцы! А княжна Тараканова, пытаясь добраться до власти и больших денег, умело использовала мятеж, поднятый казаками Пугачева, в своих целях; она говорила всем, кто только желал ее слушать, что самозванка-то — это немка Екатерина, пытавшаяся убить своего супруга, законного правителя всея Руси, а за нее, прямую наследницу трона, выступил сам русский народ, едва она направила на родину своего полномочного представителя, Емельяна Ивановича Пугачева, да сообщила, что она жива и здорова…
Екатерина почувствовала угрозу своему положению в России. Ведь во время ее царствования был не один случай, когда против ее власти, против немки на русском троне, устраивался заговор. То была попытка освободить заточенного в Шлиссельбургской крепости в Петербурге Ивана Антоновича (она закончилась смертью заговорщиков и августейшего узника); то Пугачев, выступавший под именем Петра III Федоровича, и наследница Елизаветы княжна Тараканова. Да и Орловых, хотя те верно служили императрице, которую сами возвели к вершине самодержавной власти, она побаивалась всю свою жизнь, особенно теперь, поскольку, удалив от себя Григория, она восстанавливала против себя всю могущественную и очень влиятельную семью (все братья были очень дружны промеж собой). Как писал Казимир Валишевский, «…она разорвала с первым фаворитом и этим вооружила против себя могущественный род Орловых: она не могла не опасаться тогда за прочность своего престола»>{109}.
Но делать нечего, и Екатерине пришлось искать помощи среди тех, кому она доверяла. Как это ни парадоксально, никого ближе и надежнее Алексея Орлова у нее не отыскалось. Именно Орлов, будучи в Италии, обнаружил самозванку и впервые сообщил о ее существовании государыне: лжекняжна написала ему, уверенная, что на русского героя ее чары подействуют, как и на прочих мужчин, и он принесет ей российский трон на острие собственной шпаги. Но Алексею Орлову красота самозванки не вскружила голову, и он описывал ее довольно сухо: рост невелик, худощава, ни смугла, ни белолица, веснушчата; имеет темные волосы и темно-карие глаза… В своем сообщении Екатерине Великой граф Орлов предлагает применить к ней, смутившей покой государыни, самые крайние меры: «…я навязал б ей камень на шею да в воду…»
