Когда мама с Аленой подали горячее (Андрей не ошибся, это была баранина), графинчик почти опустел. Отец потянулся к бару, за бутылкой, но мама сказала:
– На сегодня хватит. Андрюша пусть еще выпьет, а тебе, Алик, уже достаточно. Вспомни о своем сердце.
– Да я чуть-чуть, – просящим тоном сказал Олег Алексеевич. -
Полрюмочки…
– Нет. – Мама сказала, как отрезала. – Это приказ!
Олег Алексеевич вздохнул, но спорить не стал. Он хоть и мужчи-на, хоть и глава семьи, но человек военный, приказам вышестоящего командования привык подчиняться. Сказано: 'нет', значит, 'нет'. Это на службе он когда-то был генералом, и сам отдавал приказы, а дома всегда был рядовым бойцом, а теперь к тому же демобилизованным бойцом.
Под баранинку Андрей допил водку. Он нисколько не захмелел, был совершенно трезвым, словно и не выпивал совсем, да и откуда ему, хмелю, взяться при такой закуске? Баранину в семье Инзариных уважали. Олег Алексеевич в начале своей военной карьеры долгие годы служил в Средней Азии, в Узбекистане, а потом в Северокавказ-ском военном округе. Воевал в Афгане. Так что баранина стала для него и для его семьи блюдом почти национальным. Андрей умял две порции, вызвав очередной взрыв материнской любви и сострадания к его 'святым мощам'. Алена к баранине столь пламенных чувств не испытывала. Она была из местных, и предпочитала рыбу и морепро-дукты. Но из уважения съела маленький кусочек. Алешка же вообще к мясу не притронулся, оставлял место для торта и десерта.
Пока женщины убирали со стола грязную посуду и недоеденные салаты, а Алешка смотрел мультики, Инзарин отец и Инзарин сын уе-динились в генеральском кабинете, чтобы передохнуть перед чаем, подождать, чтобы жирок завязался, как говорила мама, и предаться пагубной привычке – курению. Андрей с удовольствием закурил – в ка-бинете отца, перед камином, имеющем хорошую вытяжку можно. Раз-решается.
Естественно, при обязательном условии – дверь в кабинет должна быть закрыта. Во всех других помещениях, даже в туалете, нельзя, а в кабинете можно. Это было одним из элементов домашнего уклада, при котором главное – порядок и неукоснительное соблюдение установленных раз и навсегда правил.
Олег Алексеевич тоже вытянул из пачки одну сигарету, но курить не стал, только понюхал и засунул ее обратно. Отец не курит уже три года. Бросил резко и бесповоротно, по-военному. Без мук и сопливого нытья. Поводом к тому был четвертый инфаркт и рекомендация воен-врача.
– Что у тебя на работе? – спросил Олег Алексеевич у сына, уса-живаясь в широкое кожаное кресло в глубине кабинета, стоящее за огромным столом, похожим на бильярдный, с таким же изумрудным суконным покрытием.
Андрей пожал плечами:
– Нормально…
Наверное, это прозвучало неубедительно.
– Вижу, что не нормально. Что, начальство не ценит?
– С этим, мне кажется, все в порядке.
– Что тогда? – настаивал отец. – Мало платят?
– Как везде: сколько заработал – столько и получил. – Андрей выпускал дым в каминную пасть. На отца он не глядел – боялся, что едва посмотрит ему в глаза, как тут же придется во всем сознаваться.
– Закон рыночной экономики: за красивые глаза никто платить не бу-дет…
– Да уж, глаза у тебя, как у великомученика на иконе. Не нра-виться мне, как ты выглядишь.
– Устал просто. Вот отдохну месячишко…
– Вот об отпуске твоем я и хотел поговорить. Как планируешь от-дыхать? Активно или пассивно?
– Особых планов нет. – Андрей по-прежнему не смотрел на отца. -
Кроме одного небольшого планчика, я тебе рассказывал: мы с Але-ной решили на недельку сгонять в Японию. Может машину посвежей и побольше присмотрим. Мама согласилась с Алешкой неделю поси-деть.
– 'Джип' решил брать?
– Внедорожник, – поправил отца Андрей. – 'Джип' – это амери-канская марка. Конечно, в Японии 'Джипы' тоже есть, но я хочу
'Лек-сус' или 'Хариер' на худой конец.
– Машина – дело нужное, – согласился Олег Алексеевич. – Но я, вообще-то не о машинах японских с тобой поговорить хотел… Когда, говоришь, вы на острова собрались?
– Числа двадцатого.
Отец придвинул к себе настольный календарь.
– А две недели перед поездкой, чем будешь заниматься?
