— Газеты, господин политик, — пыхтя и отдуваясь, сказал охранник. — Свеженькие, что-то о новой эпидемии и об очередной вакцинации населения. Вам будет интересно.
— Как я уже сказал, думать — вредно, — повторил я, внимательно разглядывая висок толстяка. — Думают ремесленники, а гении действуют интуитивно; у гениев есть талант не думать, не задумываться над каждым своим шагом. Гению приснился сон — он выдумал таблицу элементов. Ему треснуло по голове яблоко — вывел законы гравитации. А ремесленника можно закидать хоть тонной яблок — толку будет чуть. Разве что помрет. Я к чему? Я к тому, что именно поэтому выживают гении. Пока ремесленник будет, пуская слюни, глядеть на фары приближающегося КамАЗа и раздумывать, как поступить лучше, талантливый доверится интуиции и прыгнет. Единственная проблема, что он сам не знает, куда прыгнет, потому что подчиняется… да-да, интуиции. И только ей. Талантливый может прыгнуть не только в сторону, но и на встречу автомобилю.
Охранник, который только что почесывал висок, выронил журналы и схватился обеими руками за голову; он открывал и закрывал рот в беззвучном крике, а потом упал на колени и захрипел; фуражка его отлетела в сторону, глазные яблоки покрылись сеткой лопнувших сосудов, а из носа потекла кровь.
Потом охранник лег на пол и тихонько застонал, а ноги его вяло дергались и чертили в пыли на полу кривые.
Мэр испуганно смотрел на меня и кричал:
— Что ты с ним сделал?! Что?! Ты и со мной так можешь сделать?! Да?! Скажи! Скажи!!
— Успокойся… ты бежать хотел или как?
Мэр кивнул. Но еще пару минут не мог отлепиться от стены, сжимал потными ручищами борцовку и глядел на охранника.
— Камеры… — пробормотал он наконец.
— Камеры, камеры, — зло ответил я, наклонившись к полу. — Мне, чтоб ты знал, вообще не разрешили бежать. Так прямо и сказали: не советуем тебе бежать. Хуже, мол, будет. Не думаю, что блефовали. Впрочем, какая теперь разница? Ты лучше придумай что-нибудь, чем можно достать эту связку, которая так неудобно прицепилась к запястью жиртреста.
Сплетение первое
МЕЛЬКОМ О ПОРНОГРАФИИ
Был бы Фрейд моим отцом, убил бы…
Студент психфака
Укол собрался делать крупный мужик лет сорока, краснолицый и с жесткими волосками, которые торчали у него из ушей. У мужика был голодный, затравленный взгляд, а на белом халате тут и там виднелись желтые пятна. Он приказал мне спустить штаны, а потом долго и ожесточенно тер кожу на заднице ваткой, смоченной спиртом. От мужика пахло дешевым табаком и тройным одеколоном, и он скорее напоминал бывшего зэка, но совсем не медбрата. Обстановка в комнате, кстати, тоже не обнадеживала. На когда-то белых кирпичных стенах висели плакаты тридцатилетней давности, а в открытое узкое окошко под потолком тянуло гнилью, потому что вдоль стены с той стороны стояли мусорные контейнеры.
Еще в комнате был белый металлический шкаф с прозрачными дверками, в котором было полно желтых непрозрачных ампул, и странное устройство на стенде, похожее на осциллограф. Мужик засовывал в специальный паз в устройстве ампулу, смотрел на график, который появлялся на зеленом экране «осциллографа», и только потом набирал жидкость из ампулы в одноразовый шприц.
За хлипкой деревянной дверью перешептывались мужчины и женщины, которые ждали своей очереди. Иногда они хохотали, и старческий голос успокаивал их: «Тише, господа! Здесь же дети!»
Игла воткнулась в ягодицу. Я скривился от боли и сказал:
— А чего, в самой поликлинике нельзя было укол сделать? Там медсестры. Они нежно колют. Приятно.
— Приказ такой, — угрюмо ответил медбрат, стремительным движением прижав ватку к ранке. — Следующего позовите.
Надавив пальцами, я протер ранку и выкинул ватку в урну, забитую битым стеклом и такими же ватками. Подтянул брюки и вышел в узкий коридорчик, где было душно и пахло потом, а люди толкались и не хотели уступать друг другу очередь. Я буркнул под нос: «Следующий!» — и стал проталкиваться к выходу.
У обитых коричневым дерматином дверей меня ждал Игорек. Прислонившись к дверному косяку, он скучающе почесывал небритую щеку и изучал плакат на стене. На плакате было написано: «Беспокоиться не о чем! Мясной кризис закончится в течение года!! Прогнозы профессионалов!!!» Ниже лепились друг на друга колонки текста, полные показного оптимизма и изрядно сдобренные восклицательными знаками. Рядом с заглавием художник намалевал большелапую, с клювом, как у вороны, черную курицу. Птица подмигивала читателю шафрановым глазом и всем своим видом обещала скоро вернуться в виде жареных крылышек и ножек.
