Взрослые и подростки разбирали из короба рукавицы. Против серого тумана Светел хорошо видел отца. Жог поймал его взгляд, улыбнулся в ответ.
Теперь начиналось уже близкое подобие взрослого Круга. Ровесники Сквары и Светела сперва плясали под гусельный перебор, братски положив руки один другому на плечи. Потом кто-то отчаянный покинул кольцо, пустился в пляс сам по себе. Казалось, парнишка валился то вперёд, то назад, падал влево-вправо, чтобы вот сейчас растянуться… чудесным образом выправлялся, продолжал плясать, подгоняемый звоном струн, криком и свистом.
Видят Боги, слышат люди,
Мы дерёмся на любки.
Зла таить никто не будет
На святые кулаки.
Скоро плясуну сыскался соперник. Они ещё покружились, наперекор ломая весёлого… Потом схлестнулись. Руки в рукавицах Пеньковой работы молотили по коже тулупов, по щекам и безбородым скулам, вовремя не спрятанным за мохнатые вороты. Светел украшал наигрыш как только мог, потому что сейчас в Кругу должен был ходить Сквара.
Без поддавок станем биться,
В ухо, в рыло, по груди!
Кто морозит рукавицы,
К нам сюда не выходи!
Сбитый откатился под ноги танцующим. С него было довольно. Навстречу победителю выскочил новый противник. Светел узнал Кайтара, забыл удивиться. Купеческий сын продержался долго, даже начал было теснить, но всё-таки упал, отполз прочь. Встал уже за Кругом, улыбаясь во весь рот, с рассаженной бровью, потирая левую руку над локтем. Вот чудеса. Привычный гордиться, что его родина была украиной великой Андархайны, парень ликовал среди стойких неприятелей андархских царей, и почему-то это было правильно и хорошо.
— Каков молодец-то, даром что сегдинский! — похвалили его.
— Вот ещё научится ходовую жилу беречь, совсем добрый будет боец, — со знанием дела рассудила большуха.
Кайтар похаживал, выпятив грудь, махал отцу, ещё кого-то высматривал среди зрителей. Светел, кажется, даже знал кого: Ишутку. Зря высматривал. Девка помогала бабушке Коренихе, затеявшей кукол для Геррика. Светел сам рад был бы покрасовался перед Ишуткой, да судьба велела иначе. Ещё несколько лет, и атя благословит его в путь.
Скварко… Он сегодня всех победил бы…
Молодецкая повадка
В нашей Твёрже прижилась.
Будет всякому несладко,
Кто отважится на нас!
Подростки с воплями тащили прочь оставшегося непобеждённым. Паренёк унёс Младший Круг и до следующего праздника будет знаться героем. Отец подхватил его, мать тянулась утереть сыну лицо, тот не давался, словно без кровяных разводов геройство должно было от него отбежать.
Гусли вызванивали победу.
Жига-Равдуша могла бы сейчас сидеть рядом с лыжным делателем, тоже радоваться за Светела. Только её на берегу не было. С самого утра она что-то разохалась, поначалу не восхотела даже с полатей слезать. Кое-как, с помощью Жога, перебралась на лавку… да на ней опять и заснула.
Светел ещё посмотрел на старика Игорку. Теперь начинался Большой Круг, главное мужское действо. Позволит дед ему дальше вести наигрыш или прикажет гусли отдать?
Старик притопывал валенками. В зимний холод всякий молод, все пляшут. Дедушка смотрел с одобрением и гусли перенимать не спешил.
Светел заставил струны разговаривать по-иному, строже, суровей. Именитые разбивалы выступали с такой грозной удалью, с таким предвкушением вселенского праздника, что у зрителей сами собой начинали ходить плечи, переступать ноги. Что-то зрело и близилось, то ли битва, то ли свадебный пир, то ли благодетельная гроза… Даром что Божьих громов над Светынью не слыхали который уже год.
Мы отчаянные люди,
Не дерёмся, так поём.
На Кругу не шутки шутим —
По сусалам раздаём!
Эти не то что пластались — весёлого-то ломали, словно своим мужеством надеялись сдвинуть, подтолкнуть запнувшийся ход мироздания. Удары сыпались такие, что под ногами вздрагивал лёд.
Как огонь, хранится память
Обо всех, кто Круг топтал,
Кто святыми кулаками
Солнце в небо зазывал!
Глядя на коренных стеношников, Светел всякий раз ждал, чтобы тучи разорвались. Ну, не в этот раз, значит, в следующий.
Наша ратная потеха
То-то славно задалась:
Даже если не до смеха,
Поднимаемся смеясь!
Кто кому начистил зубы,
