— Показывай, дикомыт, чему научился.
Сквара сосредоточенно свёл брови, зашевелил пальцами.
— Молодец, — коротко похвалил Ветер.
— А можно мне с оботуров пуха пощипать? — спросил Сквара.
— Пуха? На что тебе?
— Тут один варежки потерял.
— Вязать-то умеешь?
— Умею.
— Щипли.
Поднялся, ушёл. За ним убрался и стень.
Когда все улеглись и стали шушукаться, Ознобиша ткнулся носом в ухо правобережнику:
— Страшный он… Ветер этот…
Сквара вздохнул:
— Ты ещё не видел, как он с Лихарем на любки воевал.
Ознобиша содрогнулся:
— Да и так видно, что хоть кого одним ногтем убьёт…
— Убьёт, — согласился Сквара.
Ознобиша помолчал и тоже вздохнул. Шмыгнул носом:
— Домой бы…
— Не, домой нам ходу нет, — хмуро пробормотал Сквара.
— Потому что убьёт?
Сквара промолчал.
— А ты его не боишься, — сказал Ознобиша.
Скваре хотелось сказать: ещё как боюсь! Вслух он ответил:
— Страхов много, смерть одна… Толку-то прежде смерти помирать.
Он очень хорошо запомнил, как переворачивался в полёте острый клинок. А ещё сегодня он наконец рассмотрел следы лапок, благо теперь котляры, не скрываясь, подвязывали каждый свои. У зимовья, тогда ещё безымянного, под крайними соснами стоял и наблюдал Ветер. А убивал — Лихарь. Рано или поздно придётся рассказать малышу, но как открыть рот, вытолкнуть наружу слова?..
Ознобиша посопел, сказал:
— А нравно ты на кугиклах. Я вот сколько ни пробовал… Оботур на ухо наступил, говорят…
На третий день огонёк Жога Пенька ещё трепетал, хотя заметно ослаб. Светел долго баюкал руку отца, ставшую похожей на подгнившую репу. Пытался ободрить, очистить, поддержать его огонёк… Беда только, у самого сил почти не осталось. Зыка тоже это чувствовал. Кобель артачился, дичал. Неохотно ел, ещё неохотнее впрягался в работу. И совсем не желал слушаться.
Одно утешение — кончилось проклятое левобережье. Под ногами был добрый речной лёд. Ещё немного, и в сером тумане явят себя заледенелые кручи. А там-то уж…
Светелу упорно казалось: вот выбраться на Коновой Вен — и всё станет хорошо. Дома стены помогут.
Трезвый рассудок напоминал: где тот дом, где те стены! Ещё потратишь самое меньшее день, разыскивая тропинку наверх!.. Да каково-то санки взопрёшь!.. А не взопрёшь, только останется совсем Зыку распрячь. Может, догадается домой побежать. А и догадается, всё равно никто уже не успеет…
Тем не менее Светел дрался к родному берегу так, будто вправду выручки чаял.
Около полудня он увидел Арелу. Кудрявая девочка невесомо стояла на ледяном черепе, почему-то босая, в тонкой рубашке, по-андархски перехваченной их со Скварой пояском о семи цветах. Светел обрадовался, побежал к ней, с треском расшибая наракуй.
— У меня жених есть, — строго сказала Арела.
И развеялась облачком тонкой морозной куржи.
Светел очнулся, обнаружил, что убежал далеко в сторону. Шагов на пятнадцать, если не больше. Нужно было поворачиваться, тащиться обратно. От этой мысли он едва не завыл. С него и так уже, невзирая на туго затянутый гашник, норовили съехать штаны. Каждый переход сжигал так много сил, что потраченное не восполняла и жирная строганина. Светел просто не мог столько съесть.
Он высоко задрал ногу в лапке, разворачиваясь на следу. Зацепился пяткой за ледяной край, не удержал равновесия, упал.
Судьбы пишутся на скорбном листе… Светел немного побарахтался, отчётливо понимая: если не встать сразу, желание шевелиться очень скоро совсем оставит его. А потом к нему, замершему, склонится и одарит последним теплом Та, Которую принято было величать Незваною Гостьей.
Светел лежал. Даже мысль об отце, беспомощном и неподвижном на санках, поднять его уже не могла. Всё начало уплывать в печальную белизну.
«Сквара. Я с тобой не простился. Я обидел тебя. Я тебя обязательно разыщу. Может, через много лет. Ты уже старый будешь, седой, но я тебя всяко узнаю. Возьму за руку, домой отведу…»
Жаркая пасть сомкнулась на завернувшемся куколе. Жутко рыча, Зыка тряс его и возил, как нашкодившего щенка. Светел заскулил, попробовал перевернуться. Руки и ноги ещё не успели зайтись. Он уцепился за Зыкин алык, кое-как поднялся на колени.
По снегу волочился перегрызенный потяг. Светел оскалил зубы, посмотрел на север. Туда, где вроде бы уже выступали из мглы далёкие громады утёсов.
