Были и курьезы, но для нашей тигрицы, зверя серьезного, ничего смешного в этом не было, а было только досадное…
В одном таежном поселке, из новых, достраивалась последняя к лесу хатка. Почти все уже было готово, даже печь сложена, полы настланы, косяки вставлены, оставалось навесить двери и застеклить окна, для чего рамы стояли тут же у стенки.
После работы к хозяину этой хаты собрались «покалякать» односельчане. Расположились кто где мог — на лавках, на полу по-китайски, курили. А сам хозяин, в полушубке нараспашку, уселся на подоконник, выставив спину в пустое окно.
Трудно восстановить картину происшедшего в этот момент. Видели, что огромный полосатый тигр выхватил мужика из окна и в несколько прыжков исчез с ним в кустах.
Смятение. Крики. Принесли ружья.
Кинулись преследовать зверя, унесшего человека.
Ходили долго, до потемок. Стреляли и кричали.
Наконец, нашли… только один полушубок!
— Погиб — решили все и пошли печально домой.
А погибший оказался дома живым и здоровым!
Вышло следующее: когда тигр, держа за полушубок мужика, тащил его по лесу, то мужик как-то вывернулся из этой оболочки — «выпал» — и, опомнившись, отполз в сторону, а потом бросился бежать домой, разминувшись где-то с погоней. А зверь впопыхах, с погоней по пятам, не сразу, видимо, заметил перемену в своей поноске и бросил одежду уже дальше.
Наконец, похождения тигра-людоеда начали принимать характер общественного бедствия.
Многие проезжие дороги на далекие хутора и заимки были закрыты, много жителей отдельных фанз и хуторов бросили свои насиженные места и, оставив все, бежали в крупные селения. Отдельные путники собирались большими артелями и только тогда решались двигаться дальше. Конечно, тут играло роль всеобщее паническое настроение и досужие рассказы людей, у которых «от страха глаза велики».
В городах велись у начальства серьезные совещания о борьбе с людоедом.
Наконец, последний факт всколыхнул всех: среди бела дня из большого корейского поселка с улицы тигр утащил ребенка.
Были составлены воинские охотничьи команды и целые ватаги частных охотников, и все это было двинуто на войну с тигром-людоедом…
Сколько трудов они положили, сколько износили обуви, поцарапали и ушибли рук и ног, — а были и увечья, — сколько изорвали одежды, продираясь в зарослях в тайге, или в узких «щеках» на горных перевалах и т. д., и т. д.
А сколько сожгли пороху на шумных биваках, где ночью было жутко всем этим, может-быть, и мужественным людям, но в таком скоплении невольно поддающимся панике.
А сколько они потоптали таежных лугов, трав и диких цветов, а, может-быть, и драгоценных корней жень-шеня, потому что большинство этих охотников понимали, в тайге столько же, сколько медведь в книге.
Но, конечно, таким войском можно только отпугать, а не убить осторожного тигра-людоеда, тонко изучившего с этой стороны человека вдоль и поперек.
Хорошо еще, что прошло благополучно и зверь не показал своей удали, что можно было вполне ожидать, тем более, что с командами были собаки, — самая лучшая приманка для тигра.
Но все-таки слухи о людоеде замолкли.
Пытались еще более пугливые рассказывать что-то, но им уже не верил никто.
Все решили, что страшный зверь ушел в Маньчжурию, и вздохнули свободно.
Назначенная по этому делу денежная премия была аннулирована за ненадобностью.
Только иногда нянюшка, укачивая глухой ночью плачущее дитя, говорила: «Вот поплачь-ка еще, придет тигра, я тебя и отдам ей!»
Дитя успокаивалось, и все мирно засыпали…
Не успокоились только одни братья-охотники.
Хутор их стоял в глухой тайге.
По первому же снегу стали они следить за тигром, которого уже знали по «хромому» следу и по другим приметам.
И вот однажды, идя по долине между лесистых сопок, один из братьев увидел след хромой тигрицы. Зимовье их было недалеко, и они утром же вчетвером встали на след и двинулись по нему в горы.
Шли день, на ходу ночевали.
Лишь на следующий день след пошел совершенно свежий; охотники увидели, что зверь начал кружить, — вероятно, учуял погоню.
Дальше перед ними было довольно открытое горное плато. След вел через него.
