Дорф примолк, когда люди подошли ближе и он увидел выражения ужаса в их глазах.
– Закрывай ворота! – кричали они на бегу. Реймон уже спустился вниз.
– Что случилось? – испуганно спросил он. Одна из женщин, запыхавшись от быстрого бега, махнула рукой в сторону, откуда она пришла.
– Там дух Ночного Лорда, – пояснила она. – Он начал выть на самом краю болота. Это было ужасно…
– Некоторые его видели, – добавил мужчина. – На расстоянии брошенного камня.
Дорф, уже спустившийся с лестницы, закрыл ворота плотнее.
– Как можно увидеть дух? – с сомнением спросил он. – Он же не из плоти и крови, как мы!
– Тогда это была его тень, – произнес кто-то. – Но мы видели. Что-то мелькнуло между деревьями.
Это не убедило Дорфа.
– Тень? – переспросил он. – Как вы могли увидеть тень, когда нет солнца?
– Не веришь – не верь, – горячо сказала женщина. – Но мы-то знаем, что это правда. Мы еще и слышали. И это был ужасный голос Ночного Лорда.
Договорив, она поспешно устремилась к своей хижине вслед за остальными.
– Проследи, чтобы ворота были закрыты, – крикнул кто-то.
После этого настала тишина, деревня опустела. Только несколько змей копошились у стены, и ветер шевелил пыль. Реймон потихоньку шагнул в сторону дома.
Дорф резко повернулся к нему.
– Куда это ты? Мы здесь для того, чтобы охранять ворота, а не прятаться. Что, по-твоему, значит быть хранителем ворот?
Реймон смущенно остановился.
– Но ты сам не веришь тому, что говорят люди, – сказал он в свое оправдание. – Я же слышал. Как мог дух Ночного Лорда покинуть болото? Зачем же нам охранять ворота вдвоем?
Дорф возился с воротами.
– Чему бы я ни верил, – сказал он, – мои обязанности от этого не меняются. Как, впрочем, и твои. Мы должны охранять селение от опасности. Ценой жизни, если понадобится.
Остаток дня Дорф и Реймон провели на башне. С неусыпным вниманием вглядывались они в сторону болота и расслабились только с наступлением темноты.
– Так я и думал, – пробормотал Дорф. – Лишь бы не работать. Наверняка они услышали крик совы, или это были болотные газы.
Реймон принял его слова за сигнал и повернулся к лестнице. Дорф, однако, спускаться не собирался.
– Ты знаешь мой девиз, – сказал он извиняющимся тоном, – лучше уж подстраховаться, чем потом локти кусать. Иди приготовь нам что-нибудь поесть.
Он сказал это так просто и естественно, что Реймон ушел не возражая. И тем сильнее потряс его крик тревоги, раздавшийся через полчаса.
Бросив все, он выбежал как раз в момент, когда Дорф спрыгнул с лестницы в пыль.
– Мы захвачены! – закричал он, хватая брусок железа.
– Захвачены? Но ведь стена… Никто не может перелезть через стену без…
– Тому, кого я видел, не нужно перелезать, – хрипло пояснил старик. – Они были правы – это тень! Просто тень. И она скользнула по восточной стене подобно туче на небе.
Он схватил железный брусок и со всей силы ударил им по железному обручу. Звон металла наполнил деревню. Несколько дверей приоткрылись, однако никто не вышел.
Постепенно шум затих. В течение нескольких секунд ничто не нарушало тишину ночи, не было слышно даже писка насекомых. Внезапно – настолько внезапно, что Дорф и Реймон в испуге схватились за руки – послышался очень странный шум: долгий пронзительный вой, похожий на вой ветра. Облака на ночном небе расступились, и луна осветила долину, вопль стал громче и более жалобным, похожим на рыдание.
Дорф опомнился первым.
– Это там! – прошептал он, указывая на хижину Пилар.
Он побежал, ударяя железным бруском по дверям домов.
– Выходите! Выходите! – кричал он. – Готовьтесь защищать селение!
Двери понемногу стали открываться, люди нерешительно выходили, некоторые были вооружены мотыгами и кочергами, другие держали топоры и палки. Испуганной толпой, окружив Дорфа, они направились к хижине Пилар. Громкий вой сопровождал их.
– Пилар, ты меня слышишь? – позвал Дорф. – Мы пришли помочь тебе. Впусти нас!
Ответа не последовало. Тогда он приказал двум мужчинам с топорами выбить дверь. Она дрожала под ударами, щепки летели во все стороны, доски рушились.
Вой продолжался, настолько громкий, что жители в испуге подались назад. Только Реймон, казалось, был заворожен ужасной печалью в этом звуке. Тоска была настолько глубока, что казалось, проникала в сердце и наполняла его ужасом.
