Молчание. Но одна полная женщина, собираясь выйти из автобуса, вплотную приблизила ко мне свое лицо и шепнула по-немецки адрес. Затем она сказала: "Библейский магазин".
У меня заколотилось сердце. Библейский магазин? В коммунистической стране? Я нашел указанный адрес, и действительно - там был библейский магазин. В витрине красовались Библии, издания на иностранных языках, карманные Евангелия. Но магазин был огорожен массивной решеткой, а дверь забита досками. На двери висела бумажка с надписью, которую я старательно, буква в букву, переписал и вернулся в гостиницу.
Руководительница моей группы улыбнулась: "Это объявление об отпуске", сказала она.
"Закрыто на время коллективного отпуска. Будет открыто 21 июля".
Мне оставалось только ждать.
Вся программа трехнедельного пребывания была расписана заранее. По утрам мы должны были отправляться на организованные экскурсии по городу, а днем и по вечерам слушать речи.
Несколько дней я соблюдал расписание. Было понятно, что нам показывают хорошо вычищенный фасад Варшавы. Новые школы, процветающие фабрики, квартиры с удобствами, изобилие товаров в магазинах. Все впечатляло. Но мне было интересно, что я увижу, если похожу сам, один.
Однажды утром я решил попробовать. Я рано встал и, прежде чем остальная группа спустилась вниз к завтраку, вышел из здания. Какой это был день! Я ходил по широким проспектам Варшавы, видя повсюду печальные следы, оставленные войной. Стояли разрушенными целые кварталы, которых мы, естественно, не посещали во время организованных экскурсий. Там были трущобы, магазины с полупустыми полками, где толпились в очередях люди, одетые в лохмотья. Одна сцена особенно врезались мне в память. В городе существовал район, где дома были разрушены бомбами, и в нем целые семьи жили как кролики в загоне. Они вырыли ходы в подвалы и поселились там. Я увидел босую девочку, игравшую в пыли среди мусора. У меня с собой был буклет на польском, и я отдал его девочке вместе с маленькой банкнотой. Она удивленно посмотрела на меня и побежала на вершину холма из щебня. Через минуту из-под камней появилась голова женщины. Она приковыляла ко мне, держа в руках брошюру и деньги. Позади нее шел мужчина. Они оба были грязными и пьяными.
Я пытался заговорить с ними по-немецки, по-английски и даже по-голландски, но они смотрели на меня ничего не понимающими глазами. Жестами я показал им, что эту книгу нужно прочитать, но по тому, как они держали ее, я понял, что они не умеют читать. Они только качали головами, и наконец, сам покачав головой, я ушел оттуда.
Наступило воскресенье. Это был важный день в нашей программе. Мы должны были принять участие в демонстрации на стадионе. Но вместо этого я пошел в церковь.
В голландских газетах так много писали о домашнем аресте лидеров польских церквей и о закрытии семинарий, что у меня создалось впечатление, что вся религиозная жизнь в Польше ушла в подполье. Конечно, это было не так. Библейский магазин, по всей видимости, работал. Я проходил мимо католических храмов, двери которых были открыты. Но существуют ли в Польше, думал я, действующие протестантские церкви?
Я не хотел спрашивать о церкви у наших руководителей, потому что не доверял им. Поэтому я выскользнул на улицу и поймал такси. "Добрый день", сказал я по-польски. Водитель улыбнулся и разразился длинным предложением. Но по-польски я знал только приветствие, и, когда я попросил его по-немецки отвезти меня в церковь, его лицо перестало сиять улыбкой. Я попробовал объяснить по-английски, но он ничего не понимал.
Я сложил руки словно в молитве, затем раскрыл их, словно читал книгу. Потом перекрестился и покачал головой. Нет, не католический храм. И опять я жестами показал, будто читаю книгу. Водитель опять улыбался. Он поехал по городу, и, как я увидел, он понял, что мне нужно. Мы остановились у красного кирпичного здания, над которым возвышались два шпиля. Через десять минут я сидел в реформатской церкви за Железным занавесом.
Меня поразило количество прихожан. Церковь была на три четверти заполнена народом. Я также был удивлен присутствием молодежи.
