Элисон одобрительно кивнула.
– В чем состоят ваши обязанности? Ведь ваш отец все еще официальный правитель?
– Я отвечаю за экономику. За последние пять лет мне удалось увеличить доходы от туризма на пятьдесят процентов. Мы строили новые казино и восстанавливали исторические рыбацкие поселки. Туран превратился в привлекательное место для богатых людей, которые хотят провести отпуск на модном курорте.
– Выходит, вы скорее бизнесмен, чем принц.
Он тихонько засмеялся:
– Возможно. Будь у меня другая жизнь, я стал бы бизнесменом. Но в этой жизни я вполне доволен тем, что могу исполнять свой долг. Моя главная ответственность – это моя страна, хотя у меня есть и деловые интересы.
– Но долг – самое главное?
– Я был так воспитан, что долг превыше всего, выше собственных желаний.
Долг выше собственных желаний… Означает ли это, что ее долг перед ребенком в том, что ребенок должен знать своего отца? Если бы своему отцу она не была безразлична, а мать не оттолкнула бы его, что было бы? Больно об этом думать. Она отдала бы все что угодно за отца, которому она была нужна. За защиту и надежность, которые он мог ей дать. А есть ли у нее право отказать в этом своему ребенку? Она не хочет посмотреть правде в лицо, не хочет признать, что привлечь Максимо к воспитанию ребенка – это правильно и справедливо. Чего же она хочет? Хочет, чтобы все шло по ее плану. Но… сейчас это уже невозможно, и она это знает.
Самолет приземлился. У Элисон желудок поднялся к горлу.
Когда подкатили лестницу, Максимо взял ее за руку… как хозяин, помогая ей выйти. Он держался очень прямо и как можно дальше от нее, словно боялся, что это ниже его королевского ранга. Ее это устраивало, потому что его присутствие странным образом на нее действовало. Словно тело помимо ее воли жаждет чего-то.
Пять человек судовой команды выстроились на взлетно-посадочной полосе, готовые забрать багаж его королевского высочества… и ее дорожную сумку. Элисон положила туда самые необходимые и скромные из вещей, поскольку собиралась вернуться в Сиэтл через несколько дней. Увидев его многочисленные чемоданы около своей старой сумки, она еще раз ощутила огромный социальный водораздел между ними.
Максимо усадил ее на заднее сиденье поджидавшего черного лимузина, и она покорно села.
Богатство… В раннем детстве семья жила в достатке, и, хотя потом были годы нищеты после ухода отца, Элисон не успела забыть, что такое жить в хорошем доме в тихом переулке. Да и сейчас ее доход был больше, чем у большинства знакомых. Она откладывала деньги, а не тратила на пустячные покупки.
Но богатство Максимо… с подобным она никогда не встречалась.
Блестящий лимузин проехал через железные витые ворота. С двух сторон ворот стояли массивные каменные статуи воинов с мечами, за внутренними стенами возвышалась башня.
– И никакого рва с водой? – шутливо спросила она.
– Нет. Крокодилы не смогли бы распознать, где незваные гости, а где законные владельцы, так что система безопасности из них никудышная. Поэтому у нас, как у всех, теперь бесшумная сигнализация, – тоже пошутил он.
– И никакого кипящего масла?
– Только на кухне, – улыбнулся он, и она заметила, как у него на щеке обозначилась ямочка. Лучше бы он оставался сдержанно-холодным. Легче видеть его своим противником и намного труднее – таким вот… милым.
Лимузин остановился перед двойными дверями, по обеим сторонам которых замерли охранники, своим видом не очень отличаясь от каменных воинов у ворот.
Максимо повернулся к ней со словами:
– После того как ко мне придет врач, чтобы сделать тест, у нас будет обед с моими родителями, и я представлю вас.
– Это обязательно?
– Вы не только гость, но также и мать моего ребенка и их внука.
Дедушка и бабушка. Благодаря Максимо у ее сына или дочери будут дедушка и бабушка. А она… ее отец бог знает где, мать – озлобившаяся пьющая женщина. Элисон никогда и ни за что не подвергнет своего ребенка такому испытанию – увидеться с ней. Она и сама не отважится на встречу с матерью, ну если только при крайней необходимости.
– Это все усложняет. – Элисон прижала ладони к глазам, чтобы не закапали слезы. Столько всего на нее накатилось: беременность, осознание того, что она станет матерью, а теперь еще и это.
