— Могу, — пробормотала Пандора. Это был ее первый год «балов невест», и она смутно помнила Макса: темноволосый, красивый мужчина, очень беспокойный, но гордый.
— После кратковременного забытья ко мне вернулась память о погибших, об искалеченных телах и душах, и я, уехав в поместье, провел там почти год. Меня изредка навещал Лори, но чаще всего компанию мне составляла бутылка бренди. Мне потребовалось много времени на то, чтобы разобраться и понять, что я видел и испытал. Думаю, тогда я был почти сумасшедшим. — Его взгляд остановился на ее лице. — Это беспокоит вас?
Несмотря на боль в груди, Пандора улыбнулась:
— Думаю, это зависит от того, сумасшедший ли вы сейчас.
— О, здесь нет никакого сомнения. — Он улыбнулся ей в ответ. — Я встретил Шалунью с Гросвенор-сквер и заключил с ней это дикое пари. Какой человек в здравом уме сделал бы это?
— Ни один из моих близких знакомых. — Она хотела произнести нечто легкомысленное, но ее слова, казалось, обрели иное значение.
— А вы хотели бы, чтобы я был близок вам? — Он продолжал улыбаться, но глаза его потемнели.
Пандора облизала губы.
— Если вы выиграете, у меня не будет выбора.
— А если я проиграю?
Да, если вы любите меня.
— Но ведь вы не собираетесь проигрывать?
— Нет, — твердо сказал он. — Не собираюсь. — Он отвернулся и вновь принялся кидать сено.
Пандора несколько мгновений следила за ним, гадая, как могли бы сложиться их отношения, если бы не это пари. Были бы его ухаживания такими же, как у других?
Влюбилась бы она в него в этом случае?
Возможно, но это было бы не так волнующе.
Пандора вернулась к работе, лениво вороша сено, но мысли ее были заняты одним вопросом.
Любит ли он ее?
Макс поднял на вилах копну сена и отбросил в сторону. Работа требовала только физических усилий, и голова его была занята мыслями о состоявшемся разговоре.
Он никогда и никому не рассказывал о своей службе в армии. Сейчас, по прошествии стольких лет, он уже примирился с тем, что ему пришлось пережить. И все же он был потрясен тем, что может спокойно говорить о войне, ужасы которой долгое время преследовали его. Он исцелился.
Пандора, похоже, понимала его. В ее глазах застыл весь ужас его рассказов, но она не осуждала его. И даже когда он описал свое бегство от мира, то время, когда он как бы лишился разума, он увидел в ее глазах только сочувствие.
Она была даже более необычной женщиной, чем он думал.
Странно, что эта девушка смогла понять всю горечь его жизни того времени, ведь она никогда не испытывала подобного страха или лишений. А может быть, и не странно. Ведь он собирался провести с ней остаток своей жизни. Это была его любимая женщина.
Женщина, которую он любит.
Он должен был признать это, хотя бы только для себя.
Пари или нет, но хочет ли он, чтобы она стала его женой не любя? Достаточно ли будет только его любви?
Нет. Его сердце сжали ледяные тиски. Если он не завоюет ее любви, он проиграет навсегда.
Может ли она полюбить его? А может быть, это уже случилось? Ревность — верный признак, но он не был уверен, что это чувство вызвано любовью к нему. Он мог только рассказать ей о своих чувствах в надежде, что она ответит ему тем же.
А если нет? Сможет ли он продолжать свою игру, зная, что она его не любит? Нет, лучше подождать и попытаться вначале узнать о ее желаниях.
— С меня довольно! — Пандора отбросила вилы в сторону и со всего размаху упала на солому. Закрыв глаза, она раскинула руки в стороны. — Сегодня состоится бал, а я уже устала.
— Вы не выглядите усталой. — Он прислонил свои вилы к стене и опустился на солому рядом с ней. — Вы выглядите очень привлекательной.
— Я чувствую себя какой угодно, только не привлекательной. Это ваша вина. — Она улыбнулась с закрытыми глазами. — Мне не стоило соглашаться.
— Тогда это ваша вина. — Он осторожно убрал с ее плеча несколько сухих стебельков.
— Что вы делаете?
— Убираю солому, — рассеянно ответил Макс. Он наклонился к ней и коснулся губами ее шеи, прекрасно сознавая, что допускает ошибку, но не в силах сопротивляться своему желанию.
— Макс! — Пандора вздрогнула.
— Да? — Он целовал ее, ощущая губами слабое биение жилки на шее. Еще немного, и он остановится.
