— Подождем, выпьет, станет добрее. Видишь, какая хмурая физиономия? Кто его знает, что у него на уме.
— Главное, чтобы у него достаточно монет было.
— Смотри, смотри, уже два стаканчика хлопнул, — Ган проглотил слюну.
— Ух, какой у него сочный кусок мяса! У меня аж челюсти сводит…
— Уймись, Харанг. Смотри, он на спинку стула откинулся, шарит глазами по залу.
Ган, поймав на себе взгляд наемника, тут же принялся усиленно кивать ему в знак приветствия. Харанг не замедлил присоединиться, бормоча сквозь зубы:
— Как думаешь, можно уже подходить? Может он угостит нас?
— Давай попробуем.
Харанг и Ган с некоторой опаской и большой долей почтения к клинкам неизвестного наемника приблизились и даже осмелились поздороваться. Наемник смотрел на них сначала с подозрением, но постепенно их разговор стал более и более оживленным. Было выпито еще по паре стаканчиков, общение перешло на дружескую ногу, выяснилось, что наемника зовут Мун. На вопрос, где приходилось воевать Муну, тот ответил, что все время провел на службе у вельможного князя Баллерда, в той северной стране Фивер, что за хребтами горной страны Ши-Зинг-Гва. А после того, как эти трое приговорили еще один кувшинчик гнусного самогона, который хозяин постоялого двора выдавал за чистейшую огненную воду, все барьеры рухнули.
— Завидую тебе, Мун, — рявкнул Харанг, блестя глазами, — Ты столько повидал, разбогател! А мы тут… Эх…!!!
— Хе-хе, — покровительственно усмехнулся наемник, — А кровь проливать, а раны получать, а под смертью ходить? Это тебе как?
— Ээээ… Я как-то об этом не подумал…
— То-то же.
— А скажи, Мун, ты вроде был у этого… вельможного князя… этого Баллерда в личной охране?
Мун гордо кивнул.
— Ээээ… так вернулся чего, надоело что ли?
— Пфффф, скажешь тоже. Просто наш князь стал королем, а потом вдруг скоропостижно скончался, — Мун склонился к братьям и понизил голос, — При очень странных обстоятельствах. Вот я и решил, что лучше быть от всего этого подальше. А то, не ровен час…
И он провел пальцем по горлу. Братья дружно сглотнули, представив, что могло бы быть, не ровен час. За удачное избавление от опасности решили выпить еще, а потом еще. Они хохотали, хлопали друг друга по плечам, травили соленые анекдоты, и тут, братья, видя, что мужик наелся, напился, расслабился и полностью раскрепостился, заговорили о своей прекрасной жене.
Естественно, подвыпивший наемник Мун клюнул, его не смутила огромная цена, он даже дал им небольшой задаток. И обещал добавить, если женщина вправду так хороша, как они рассказывают. На дворе уже стемнело, но когда это темнота была помехой для любителей приключений. Троица закупила еще пару бутылей самогона, одну для упыря Ханга, чтобы не мешался и не ворчал, вторую себе, и они отправились домой, всю дорогу громко и с воодушевлением обсуждая прелести Лайлин.
Когда эти трое заявились, была уже ночь. Однако Ханг, понимая, что гость при деньгах, не стал устраивать сцен, а просто посчитал в уме возможные барыши. Лайлин уже легла спать, но еще не спала. Она слышала голоса, слышала, как торгуется и смеется Ханг. Отвращение к своему положению бесправного товара и ненависть ко всем мужчинам поднималась в ней густой волной, заставляя сжимать зубы и сдерживать дыхание. Через некоторое время к ней вошел Ханг.
— Лайлин, девочка моя, эти уроды привели такого замечательного покупателя! Хочет купить три раза. Надо тебя приодеть и причесать, чтобы ты ему понравилась.
Он суетился вокруг нее, делая десять дел одновременно, мыл, вытирал, мазал, причесывал, одевал, подводил ей черной краской глаза. Лайлин молчала, ее душили ненависть и презрение. Когда все, наконец, было готово, Ханг отодвинулся, взглянул на нее и умиленно сложил руки.
— Никогда еще ты не была так прекрасна. Ах… — потом встрепенулся, словно пришел в себя, — Пойдем, он хочет посмотреть на товар.
Ханг прошел вперед, хорошо, что он не видел глаз своей жены.
А наемник Мун вместе с его братьями продолжали братание за бутылью самогона. При виде потрясающей красавицы, представшей их взорам, все трое застыли и лишились голоса. Лайлин постояла перед ними с минуту, потом Ханг увел ее в комнату и велел ждать, а сам вернулся в гостиную. За эту минуту она успела оценить того воина, что собирался ее купить. Ножны у клинков потертые, но оружие, видимо в полном порядке. Крупнее чем ее отец, жестокая складка губ, тяжелый взгляд, пальцы при виде женщины непроизвольно скрючились, словно уже сжимали ее плоть. Неприятный противник, жестокий к врагу, алчный. Какое-то странное предчувствие шевельнулось в ее душе. Враг. Что говорил отец? Затаись и жди, когда он обнаружит свою слабость. Лайлин кротко улыбнулась.
