— Несколько дней назад, — к месту вспомнил я, — «Голос Америки» устроил в эфире заседание «за круглым столом», участвовали в нем писатель Василий Аксенов, поэт Лев Лосев и я. Владимир Фрумкин, ведший передачу, спросил меня, как бы я отнесся к предложению Нобелевского лауреата, поэта Иосифа Бродского, издать двадцать миллионов сборников стихов лучших американских поэтов и потом бесплатно раздавать их — на заводах, в магазинах, в церквях, всюду. И народ, по мысли поэта, читая их, в массе своей обязательно переменится к лучшему.
Я ответил, что согласен, конечно, с тем, что поэзия благотворно влияет на человеческие души, и если Бродский хочет финансировать этот проект, то почему бы мне быть против. Но если это планируется за счет американских налогоплательщиков — я против категорически: уже существует масса подобных программ, которые потребляют огромные средства без малейшей пользы для американского общества. Не все участники беседы со мной согласились, что нормально, — на то и дискуссия.
Не знаю уж почему, но в переданном в эфир почти часовом тексте нашей беседы только эта часть отсутствует. А мне представляется, что российскому слушателю она могла быть интересна — именно тем, в частности, что касается ситуации, сходной с создаваемой обещанием Ельцина. И для меня, честно говоря, явилось полной неожиданностью то, что в вашем лице я встретил не оппонента, а единомышленника. Но много ли в руководстве других газет людей, которые думают так же, как и вы?
— К сожалению, относительно мало, — сказал Надеин. — Их больше в созданных недавно газетах, которым труднее, чем старым. Может быть, на моем суждении в какой-то мере сказывается зарубежный опыт работы и то, что мы находимся в относительно хорошем финансовом положении. Все же «Известия» на полтора года раньше других начали публиковать рекламу, в том числе и западную. Над нами тогда смеялись — но мы создали определенную финансовую базу.
Я полагаю, что наша газета выживет. Но я вижу столько опасностей, вытекающих из создавшегося положения, что, вернувшись домой, начну публично через свою газету и через другие выступать против этого шага — против финансирования газет правительством. Оно непременно приведет к тому, что появятся любимчики, а те, кто рассчитывает заслужить любовь монарха на первом этапе, забывают, что все равно все любимчики выстроятся по ранжиру, и кто-то всегда будет более любимым, а кто-то — менее…
И для того, чтобы быть все более и более любимым, надо будет опережать других, забегать вперед и подхалимничать перед властями. А следовательно — утрачивать доверие читателя. А чем меньше будет читательское доверие, тем больше надо будет выслуживаться перед властями… Конечно, я встречу тех, кто будет мне горячо и искренне оппонировать. Но я думаю, что мы добьемся отмены субсидий, я убежден, что время правительственных печатных органов прошло.
Оно пройдет по-настоящему, если в российской Конституции будет записано, что правительство не имеет права субсидировать органы информации, адресованные читателю, живущему внутри страны, — как это записано в американской Конституции…
Надеин с моей репликой согласился, сделав лишь одну оговорку: пока правительство хочет содержать свой орган «Вести», я не вижу серьезной опасности для свободной печати в конкурировании с подобным изданием. Я уверен, что свободная печать намного устойчивее, жизнеспособнее, она будет приносить больше денег, чем субсидированная печать.
В конце нашей беседы я не удержался от следующего вопроса, полагая, что нет более квалифицированного собеседника для ответа на него:
— Сегодня у нас есть несколько предложений издавать часть тиража «Панорамы», рассчитанного на российского читателя, непосредственно в России. Интересно ваше мнение — плодотворна ли эта идея?
— Думаю — да, — отвечал Надеин, перелистывая перед нами недавний выпуск «Панорамы». — У нас трудный, постоянно меняющийся рынок, и поэтому невозможно гарантировать стопроцентный успех, но то, что такое издание имеет перспективы, я уверен. И вот почему — я читаю вашу газету давно, еще с той поры, когда работал в Вашингтоне, и, знакомясь с очередным выпуском, я каждый раз задумывался о том, что в общем-то читаю известную мне информацию — а, тем не менее, это чтение мне интересно.
