А в 83-м или в 84-м, сейчас не вспомню точно, в автомобильной поездке из Нью-Йорка в Вашингтон я заночевал в предместьях американской столицы у Ильи Суслова, служившего в те годы в редакции журнала «Америка». После обильного обеда, плавно перешедшего в ужин, который вот-вот готов был стать ранним завтраком, мы наконец отпустили друг друга ко сну. Однако привычка не ложиться без чтива сработала и сейчас.
— Знаешь, — в ответ на мою просьбу сказал Илья, — посмотри на полке «Некто Финкельмайер». Очень рекомендую — «Премию Даля» зря не дают. Книга лежала на самом виду, и я взял ее, рассчитывая просто полистать, засыпая.
…В ту ночь я не уснул. Да, это был тот самый роман, рукопись которого Андрей готовился мне переслать из Италии. Но и сейчас, в эту ночь, читая книгу, я не жалел, что не взялся ее выпустить: даже набери я тогда те тысячи долларов, что были нужны на ее издание, — откуда взяться тем возможностям, которыми располагало солидное европейское издательство «Оверсиз,» — а они-то и привели в конечном счете труд Феликса Розинера к столь престижной в литературном мире премии.
Потом, подружившись с Феликсом, мы не раз вспоминали этот эпизод — и когда я гостил у него в Тель-Авиве, где он жил в первые годы эмиграции, и потом, в Лос-Анджелесе, когда он останавливался у меня, и в Бостоне, где я оказывался по каким-то случаям и где он жил до последних лет.
Еще потом, его книги стали выходить солидными тиражами и в России, и в Литве. В Литве — потому что его монография о Чюрленисе признана одним из лучших трудов, посвященных этому мастеру литовской, но и мировой культуры. В России же — понятно почему. Добавлю только: премия «Северная Пальмира», которой был удостоен его роман «Ахилл бегущий», стала новым признанием неординарности творчества писателя, вернувшегося своими книгами к аудитории.
А еще тогда вышел сборник его стихов. А еще в московском издательстве «Терра» был выпущен сборник избранных его сочинений. А еще Розинер стал одним из создателей и ведущих редакторов международного издания «Краткой энциклопедии советской цивилизации»…
И, вообще, мне кажется, Феликс самым замечательным образом подтверждал своим примером мысль, что автор — это его книги. Книги Розинера мудры, они содержат много пластов повествования, но и при этом остаются легкими и остроумными, с ними просто «общаться», и это общение всегда хочется продлить и теперь, когда Феликса уже нет. Но есть его книги.
Так уж складывалось, что последние годы мы виделись с ним не часто, но томики с именем Феликса Розинера на обложке — их я традиционно получал от автора по мере выхода в свет — создали замечательный эффект его постоянного присутствия: он всегда здесь, он всегда рядом.
Не успел Савва…
Савелий Крамаров
Почему не сейчас, и почему не здесь, вспомнить хотя бы вот это…
В двадцатую годовщину кончины вдруг о Крамарове заговорили сразу и чуть ли не все российские телеканалы, газеты. Хотя по-настоящему Савву никогда там и не забывали, несмотря на то, что после его отъезда из страны — в эмиграцию, как все мы тогда знали, навсегда, — сняли с экранов фильмы с его участием, из других, с небольшими ролями, просто вымарывали его имя в титрах. А люди все равно знали — там будет Крамаров, и шли в кино специально, чтобы эпизод хотя бы увидеть с ним.
Конец 70-х… И вот — он «в подаче», власти растеряны… Еще бы — ситуация-то складывалась скандальная: секретов государственных Савва, вроде, не ведал, в «почтовых ящиках» даже и по ролям своим не служил… Так нет ведь — не отпускали! Он даже и к американскому президенту обращался, просил, чтобы нажали дипломаты на советских коллег по своим каналам — не помогало: в овировских ответах оставалось всё то же: «нет» и «нет» — года три провел Савелий «в отказе».
Но вот, времена там стали меняться, и постепенно вернулись на экраны все его фильмы, а вскоре — и газетные, и журнальные публикации, где Крамаров был упомянут если не с любовью — её-то всегда испытывал к нему российский зритель, — то с благожелательностью, во всяком случае.
И однажды, в этой связи, я стал жертвой крамаровского недовольства — очень он меня ругал, Савва, — за то, что, будучи по делам в Нью-Йорке, дал его телефонный номер корреспондентке «Комсомолки», фамилия её была, кажется, Овчаренко: очень уж она просила, а отказать даме, пусть даже и обладательнице журналистского удостоверения, для меня всегда было непросто.
