Ты просил — любую! Самую плохую — мол, плохой работник, прохиндей, прогульщик — да пишите, что хотите! Не давали…
— Они обязаны дать, иначе заявление рассматриваться не может, — объяснял овировский капитан.
— Так скажите им это! — потом ты, сидя напротив Новика, от которого в большой степени зависела скорость получения нужной бумаги, слушал его диалог с ОВИРом: ему оттуда объясняли, что характеристику выдать тебе просто обязаны, и подтвердили, любую — но с тремя подписями.
— …они же детей наших с собой увозят! — уже слабо, скорее для проформы, пытался возражать Новик.
— Ваших?! — тут ты не сдержался. — Своих! Своих! — завопил ты в лицо оторопевшему Новику, едва он положил трубку.
* * *
Оставался еще военкомат — следовало сняться с военного учета, сдать военный билет и получить соответствующую справку.
— Хорошо, хорошо, — убеждал тебя толстый пожилой майор, вытирая со лба пот бумажной салфеткой, — давай сначала на сборы, переподготовишься с другими запасниками, всего две недели, да и сдашь билет.
Ты не сразу врубился, что майор говорил это серьёзно.
— Вы что, не понимаете, что я в Израиль уезжаю! И мы будем «вражеские стороны»! Для кого вы будете меня переподготавливать? Для израильской армии?
В общем, сдал ты ему билет, получил справку в соседней комнате, а выйдя оттуда, заметил в коридоре толстого майора: кажется, здесь он тебя поджидал. Пристроившись рядом, пока ты шел по длинному коридору, он, не поворачивая к тебе головы, как-то в сторону, спросил: «А что, там правда хорошо? Лучше, чем здесь?». Эх, майор, майор — сейчас бы ты ему многое рассказал бы, а тогда…
А тогда, опасаясь подвоха, да мало ли чего можно было ожидать в этих стенах, только и сказал: «Разное говорят. Приеду — увижу сам…».
Москва, Шереметьево-2, год 2001-й.
Клянусь, этот диалог не придуман:
— Что в чемодане?
— Книги.
— Столько?!
— Да весь с книгами. Будете проверять? Открыть?
— Не надо — платите за перевес, у вас лишних 20 килограммов. Видите? — действительно, стрелка весов угрожающе склонилась вправо. Весы работают…
— То есть, как лишних? Они не «лишние»! Это — подарок!
— Да вот так: подарок или нет — не имеет значения. Оплатите пошлину!
— Но эти книги мы дарим российскому фонду культуры!
Дар это, понимаете?
— Ну и что? Дары тоже облагаются налогом.
— Слушайте, а еще я везу в дар деньги — видите, указано в декларации, — это собрано в Штатах, между прочим, людьми не всегда состоятельными, чтобы передать здесь, в России, на самые неотложные нужды культурному фонду Булата Окуджавы. Это же благотворительность!
— Ну и что? Вам говорят — платите!
— Но почему?
— Таможне тоже надо жить.
— Так… Теперь понимаю. Будет квитанция? Или так?
Только что такое милое личико моей собеседницы каменеет, оно больше не кажется мне привлекательным.
Любопытно все же, что она ответит? Молчание…
Успокаиваюсь — с чем тут спорить? Таможне нужно жить? Наверное, да.
Рассматриваю лоскуток желтоватой бумаги: между слепых строчек с прочерками ярко видна размашисто вписанная шариковой ручкой цифра: 100 долларов. И подпись, невнятная закорючка. Прохожу несколько метров до окошка, из которого дама-кассир куда-то смотрит мимо меня. Годы явно не пощадили ее, неумело наложенная косметика только подчеркивает возраст. Мне почему-то становится жалко ее. И ту, на выходе возле весов, ждущую меня у чемоданов, — тоже жаль. Вынимаю стодолларовую купюру. Получаю печать на заветную бумажку. Пошлина оплачена!
Но почему именно столько обозначено в квитанции — не 98 и не 101 доллар? Будто я, упаковывая чемодан, знал расценки услуг российской таможни и рассчитал точное количество книг и их вес, чтобы не затруднить ее сотрудников поиском сдачи.
— А ведь, — соображаю я, — не стоило мне заносить в декларацию те несколько тысяч долларов, что я везу с собой, не собираюсь же я вывозить деньги обратно! Так чего же было их декларировать? И шел бы я через «зеленый» коридор, там теперь редко кого надолго останавливают и редко чью поклажу ставят на весы. Словом, не спас я эту сотню.
Вспомнить бы мне тогда свой предыдущий приезд сюда — года за три до нынешнего, когда груз мой состоял из 20 или даже большего числа коробок с газетой и экспонатами стенда «Панорама», уже построенного в зале готовящейся газетной конференции… Для участия в ней нас и пригласили.
