Обогнав Олега, Дитмар взбежал по ступеням к высоким сдвижным дверям, которые выглядели надёжно запертыми.
— Отличное устройство, — сказал он, показывая на вогнутую пластину, имитирующую отпечаток руки. — Никто, кроме человека открыть не сможет.
Он приложил ладонь, и створки медленно, будто нехотя, разошлись.
— Видел?
— Ничего особенного, — проговорил Олег. — Обыкновенный дактилозамок.
Немец усмехнулся.
— А ты, вижу, разбираешься… Значит, я в тебе не ошибся.
Не ошибся он, подумал Олег. Как там насчёт: «говорили, что евреи умные»? Кстати, глупость я сморозил, дактилозамок настроен на отпечатки пальцев одного человека. Или группы людей. А этот, значит, на человека вообще. Не лично же для эсэсовца фон Вернера строили это колоссальное сооружение? Значит, есть кто-то, способный открывать замки, но при этом — не человек?
— О, нас встречают! — воскликнул фон Вернер, заглядывая в проём. — Добрый день, святой отец! Я с пополнением.
— Какой я тебе отец, варвар, — сказал кто-то глуховатым голосом. — Тем более — святой.
Из дверного портала вышел очень высокий — выше рослого немца — худой мужчина. Да, на святого не похож, подумал Олег, да и на монаха — тоже. Насмешливые карие глаза, смуглое лицо, острый нос с горбинкой, полные губы, в чёрной шевелюре и бороде поблёскивает седина. Одет в длинный тёмный плащ, застёгнутый бронзовой фибулой на левом плече, под плащом видна светлая туника с коротким рукавом. На ногах плетёные сандалии. Обнажённые мускулистые руки перевиты жилами.
Дитмар вновь подмигнул: мол, каков, а! Фамильярничает немец. Своего парня строит, усердно так…
Монах, приложив руку к груди, поклонился.
— Иудей? — спросил он.
Далось им моё происхождение.
— Отчасти, — ответил астроном. — Моё имя Олег.
— Рус! — подивился монах. — За какие грехи, Олег, низвергнут в пекло?
— Если бы знать…
— Да, верно, — проговорил монах. — Пути Господа неисповедимы… Называй меня Иоанном. И не кощунствуй, как этот германец.
— Постараюсь, — буркнул Олег.
— Всё, хватит церемоний, господа! — вмешался «германец». — Пора под кров. Жрать хочется. Наговоритесь ещё.
Они вошли внутрь. Обширный полукруглый вестибюль встретил их прохладой, рассеянным искусственным светом и поразительной для заброшенного здания чистотой. Справа и слева вестибюль упирался в полукруглые выступы, в которых Олег заподозрил основания башен с рубинами. Неподалёку от входа высился монумент. Идеальных анатомических пропорций человек силится разорвать металлическое кольцо, в которое заключён, но вместо двух дополнительных пар конечностей, как на знаменитом рисунке Леонардо да Винчи, у него были крылья и рыбьи хвосты. Кольцо висело в полуметре над полом, выстланным блестящими плитами, без всякой видимой опоры.
— Нравится? — спросил Дитмар. — Это ещё не всё… Смотри!
Он подошёл к кольцу-монументу, и легким тычком заставил его вращаться. Кольцо превратилось в серебристую полусферу, внутри которой «леонардовский атлет», казалось, взмахивает крыльями и подгребает хвостами.
— Что бы это могло означать? — спросил Олег, сознавая, что вопрос риторический.
— Победу человека над стихиями, — изрёк немец.
— Бесовскую гордыню, — эхом откликнулся монах.
— Нет, — проговорил Олег. — Думаю, не всё так просто…
— Ладно, — сказал Дитмар. — Философствовать будем на сытый желудок.
Он решительным шагом направился к левой башне, отворил в ней незаметную овальную дверцу. За дверцей виднелось небольшое освещённое пространство. Лифт, догадался Олег. Гауптштурмфюрер пропустил астронома с монахом внутрь, а затем втиснулся сам. Дверца затворилась. Ускорение придавило их к полу, и это стало единственным свидетельством того, что лифт движется.
Совершенная техника, думал Олег, глядя на невозмутимое лицо монаха Иоанна, который, видимо, стоически относился к дьявольским чудесам. Автоматы, управляющие энергостанцией, похоже, до сих пор в идеальном состоянии. Недаром же внутри ни пылинки. И кольцо это левитирующее, наверняка — в магнитном поле. Следовательно — сверхпроводящее колечко как минимум. И лифт, двигающийся без сучка без задоринки. А ведь в двадцать первом веке хватило бы и нескольких лет, чтобы оставленное людьми сооружение превратилось в руины, привлекательные разве для паркурщиков. И даже действующий источник бесперебойного питания не помог бы. Обязательно бы что-нибудь замкнуло, начался бы пожар. Теория неубывания энтропии в действии… Нет, тут что-то не так. И дело не только в техническом совершенстве…
