Бэрд избрал верный путь. Грехем согласился помочь и стал терпеливо восстанавливать в памяти разговор, интересовавший комиссара. Но, увы, все, что он сообщил, Бэрду было уже известно. Ничего нового. Во всяком случае, ничего, стоящего внимания. Загадки продолжали оставаться загадками.
Итак — Ленгли или Сигрен…
Когда Ленгли протянул Бэрду тонкую пачку листков с формулами, комиссар почти не удивился. Разумеется, это было еще одно решение. По размерам — нечто среднее между трудами Сойка и Грехема. К сожалению, комиссар мог оценивать эти исследования только по такому признаку. Ленгли держал себя иронически и снисходительно.
Каким образом ему удалось? Раньше он почти этим не занимался. Не верил в возможность решения и не мог себя заставить работать, как ему казалось, впустую. Очень хотелось выручите товарищей, снять со всех это идиотское подозрение. Почему избрал другой путь, не тот, что у Девидса? Просто был совершенно уверен, что этот старый чудак вряд ли мог придумать что-либо путное.
Итак, и Ленгли — невиновен. Хотя на него падали серьезные подозрения. Ведь именно он относил чай Девидсу…
Значит — Сигрен. Вот уж от кого менее всего можно было ожидать.
Перед тем как уйти, комиссар попытался выяснить у Ленгли что-нибудь новое относительно разговора, записанного на пленку. Но увы, и Ленгли не сумел сообщить Бэрду ничего интересного.
Бэрд вздохнул и отправился к четвертому физику.
Сигрена он застал за письменным столом, склонившегося над какими-то расчетами. Теоретик был так поглощен этим занятием, что даже не заметил появления Бэрда.
Комиссар несколько минут стоял за его спиной, молча наблюдая, как нервно бегает по бумаге шариковая ручка. Она то перечеркивала прежние записи, то неожиданно останавливалась, не дописав до конца очередную формулу, то снова возвращалась назад и восстанавливала зачеркнутое. Комиссар подождал, пока рука в раздумье повисла над бумагой, и тихо спросил:
— Вам уже удалось решить проблему? Сигрен вздрогнул, резко повернулся и испуганно уставился на комиссара. Придя в себя от неожиданности, он печально покачал головой:
— Нет, эта задача мне не по плечу.
— Не получается? — сочувственно спросил Бэрд.
— И не может получиться. Я же говорил: надо мною тяготеет злой рок.
— Чепуха! — нарочито резко сказал Бэрд.
— Нет, не чепуха, — серьезно возразил Сигрен. — Я чувствую это на каждом шагу. Вот и теперь. Кажется, нащупал путь. И вот-вот отыщу это злосчастное решение. И уже как будто остается всего один шаг, последний. Но я-то знаю, что этот шаг мне так и не удастся сделать. Не судьба. Так оно и происходит — в самый последний момент я натыкаюсь на непредвиденное и непреодолимое препятствие. Так всегда. И вообще, у меня такое ощущение, что я приблизился к какой-то черте за которой находится нечто запретное.
В глубине души Бэрд был чужд каких-либо суеверий. Но он не любил вступать в дискуссии на эти темы. Он отчетливо сознавал, что в такого рода спорах логические аргументы, к сожалению, малоэффективны. К тому же — что поделать — он вынужден был считаться с тем, что диспуты о судьбе и божьем промысле могли серьезно повредить его служебной репутации.
Однако в сложившейся ситуации комиссар решил отступить от своего обычного правила.
— Послушайте, Сигрен, — сказал он, — вы же физик. И, я думаю, лучше, чем кто-нибудь другой, должны понимать, что следствие в иных случаях в действительности может оказаться причиной.
— Не совсем понимаю, — удивленно поднял голову Сигрен. — Что вы имеете в виду?
— Вы убеждены, что все ваши неудачи объясняются тем, что такова ваша судьба. А не приходило ли вам в голову, что все ваши неудачи в действительности связаны с тем, что вы убеждены, будто они вам на роду написаны. Я, кажется, не очень четко все это сформулировал, но надеюсь, идея до вес дошла?
— Вы хотите сказать… — растерянно посмотрел на него Сигрен. — Если бы все было так просто. Какое значение имеет моя… вера в судьбу — скажем так, — если я никак не могу найти решение, которое ищу? Просто я недостаточно талантлив.
— Не знаю, — пожал плечами Бэрд. — Но насколько я понял, вы не можете сделать лишь самый последний шаг. Может быть, понимая, что от этого слишком многое зависит. Но в то же время вы подсознательно убеждены, что вам не удастся избежать грозящих в случае неудачи неприятностей. И это висит над вами, словно Дамоклов меч, туманит ваши мысли и мешает довести дело до конца.
